Там, где плачет Ива - страница 5

Минуя пост охраны, Нина вышла на мощёную натуральным камнем дорожку, ведущую к зданию Академии. Дорога была куда лучше прежней, но девушка не знала, хватит ли сил дойти до конца. Узкая тропинка огибала большой бетонный фонтан, вокруг которого – десятки ухоженных, шарообразных кустов. Тащить багаж по газону было бы безумием, поэтому Нина двигалась строго по дорожке. Чемоданы отвратительно скрипели; колёсики то и дело заедало, и приходилось останавливаться, чтобы выковырять застрявший мусор. Под обувь всё время норовила попасть щебёнка, острые камешки, ветки и обломки, разбросанные по округе ветром. Спина ныла тупой, тянущей болью, руки дрожали, ноги налились свинцом. Казалось, стоит ей остановиться – и она просто рухнет в обморок. Но Нина продолжала идти, крепко сжимая ручку чемодана. Голова кружилась, мышцы ныли, тело просило пощады – но назад пути не было.

«Как же больно. Я не могу его оставить. Но почему так тяжело? Господи… прошу, покончи с моими муками. Дай силы – или покоя. Позволь довести это до конца. Если нас раскроют – меня сотрут, а Кевина вернут отцу. Нам нельзя… нельзя расставаться», – думала Нина, скрипя зубами.

Это было невыносимо. Но она справилась. Не дрогнула, не вызвала ни малейшего подозрения. Преодолев роскошный, большой двор, девушка прошла через стеклянные двери ресепшена, поднялась с помощью лифта на третий этаж и остановилась перед дверью с тусклой табличкой: 12. Внезапно её осенила мысль: будет ли она жить одна? Или с соседями? И почему этот вопрос всплыл только сейчас?

Комната общежития встретила тишиной и пустотой. Сквозь заляпанные, высокие окна просачивался ярко-жёлтый солнечный свет. Серое помещение оказалось почти голым: кровать с матрасом, потёртый стол у окна, справа – дверь в крошечную ванную: душ, зеркало, умывальник, унитаз. Всё имело запущенный вид – со сколами, трещинами, шероховатой плиткой и пожелтевшим пластиком. В воздухе стоял слабый запах сырости и затхлой тряпки – будто комнату открывали только по необходимости.

Освободив брата от чемоданных оков, Нина рухнула на кровать и вцепилась пальцами в голову. Она дышала часто, обрывисто. Как после побега. Как после преступления.

– Что я наделала… – повторяла она, как безумная.

На удивление спокойный Кевин тем временем осматривал «хоромы». Невзирая на скромный размер комнаты, в ней было немало преимуществ. Например, прекрасный вид на внутренний двор с ярко-зелёным газоном. Слева – мрачная, готическая Академия. Справа – пост охраны и кованые, блестящие ворота. Вдоль забора – узкие, ровные туи, подстриженные до одинаковой высоты. Комната была не угловой – а значит, в холодное время года здесь должно было быть немного теплее, чем в остальных на этаже. К тому же в спальне имелась небольшая, но ванная комната, которая уберегала детей от дополнительных хлопот.

– Нина! – вдруг окликнул от радости Кевин, привлекая внимание сестры, – смотри, как здесь красиво! Какие люди маленькие! – прислонившись носом к стеклу, он поцеловал холодное окно и почти лёг на подоконник.

Оцепенев от ужаса, Нина в тот же миг оттащила брата за плечо подальше.

– Не смей подходить туда! – резко сказала она, держа его крепко, но аккуратно, полностью контролируя силу.

– Извини, я просто… – сказал тихо Кевин, заикаясь.

Мгновение спустя его лицо, ещё секунду назад светившееся радостью, будто потускнело. Он замер, опустив глаза, отошёл к углу комнаты, стараясь больше не приближаться к окну. Взгляд Нины будто опалил его изнутри. Девушка почувствовала себя неловко. Отчего продолжила разговор, но с интонацией помягче.