– На пляж иду, вот книгу писать буду, – показываю тяжелую сумку, что била меня всю дорогу по бедру.
Дядя Паша цокает недовольно языком и качает головой.
– Нельзя на пляж, Моренка. В море отходы выбросили. В лес лучше прогуляйся, – его шикарные ранее усы от жары словно поникли, обвисли.
В лес мне не хочется. Совсем. А в голову действительно печет, права была тетка, следовало все же взять эту глупую белую панамку. Выглядела бы как дурочка, зато макушка осталась бы цела и не пеклась сейчас, словно картошка на углях.
– Так я плавать и не собираюсь. Посижу в теньке под обрывом. Тетка разрешила.
Ну, она же не сказала ничего против моего сидения. Так что фактически можно считать, что она была согласна.
Вот все думают, что люди в двадцать лет уже взрослые, самостоятельные и умные. Не делают каких-то ребяческих поступков. Как бы не так. Если бы только эти все заглянули к нам в группу университетскую. Сразу бы стало ясно, что от шестнадцатилетних подростков мы вообще мало чем отличаемся. Разве что на четыре года дольше прожили. Те же шуточки, те же компьютерные игры и громкий гогот при упоминании определенных тем.
И вот сейчас я, словно дите малое, пытаюсь прокрасться на пляж, когда туда нельзя.
– Тетка разрешила? Эх, не дай бог, что-нибудь с тобой случится. С меня же потом три шкуры сдерут, – вздыхает мужчина и снова обтирает макушку, лицо и шею платком.
– Вы бы сходили домой, охладились. А то смотреть больно. Сколько так сидите уже, дядь Паш? – мне его жалко. Мужик хороший. Добрый. Чего ему на этом солнцепеке сидеть. – А я могу на пляже людей прогонять. А здесь мы объявление повесим. Хотите?
По мужчине видно, что он уже давно готов сбежать со своего поста. Пойти, попить холодного кваса или даже пива. Принять освежающий душ.
Его глаза загораются надеждой на скорое избавление. А я достаю из сумки листок с ручкой и быстро карябаю слова: «ОПАСНО! Проход закрыт! В воде отходы. Не приближаться!» – несколько раз обвожу буквы, чтобы заметнее было. Кое-как прикрепляем с дядей Пашей объявление к зонту и, довольные работой, расходимся. Я спускаюсь по тропинке вниз к пляжу, а он спешит в сторону своего дома, едва не приплясывая.
***
Здесь в тени от обрыва, нависающего надо мной, свежо и хорошо. Немного выше моей головы гнездятся ласточки. Почти вся земляная стена состоит из круглых отверстий, в которых пищат голодные птенцы. А ласточки снуют туда-сюда, приносят пропитание своим детям.
У меня на коленях расположился ноутбук. Яркости экрана не хватает, чтобы было хорошо видно, так что приходится набирать текст вслепую. Потом уже, дома, за чашкой чая я исправлю опечатки, добавлю запятых.
Я оказываюсь слишком увлечена выдуманной историей и не сразу замечаю девицу, радостно плещущуюся в нескольких метрах от берега. Как она прошла мимо меня? Я сижу почти у самой тропинки. Второй вход на пляж где-то в километре отсюда. И там тоже, наверное, должен быть смотритель.
Аккуратно откладываю в сторону ноутбук и поднимаюсь. Ноги увязают в горячем песке, но я иду к морю, чтобы прогнать из воды глупую девушку, верно, не умеющую читать. Надо было снять босоножки, сейчас они только мешают, загребая носами горсти песка.
– Ты что там делаешь?! – кричу я девушке. Внешне она не старше меня. – Не видела объявления? В море нельзя! Опасно!
Блондинка удивленно замирает и хлопает большими голубыми глазами.
