Там, откуда родом страх - страница 14

– Да рано мне по жизни выводы делать, – растерянно ответил Петр. – Я еще на ноги крепко не встал.

– Чтобы на ноги крепко встать, нужен капитал, а где его взять, что ты имеешь?

– Так ведь отец отдал мне мою долю, вот еще у мясника подзаработаю и займусь своим хозяйством.

– Без помощников-то не обойтись, а им платить надо.

– Поначалу одному придется управляться.

– Немного ты один наработаешь. Длинный процесс получится. Если вообще получится. Ведь всякое бывает, скотина и теряется, и волки могут задрать, а если падеж – так совсем хана. Что тогда будешь делать, семью-то содержать надо? Леночка-то и теперь жалуется, даже кухарки у вас нет, все самой делать приходится, а она к этому непривычная.

– Так не больно дел-то много: ни скотины, ни птицы, ни хозяйства.

– Ты ведь заводить собираешься. Тогда как Леночку заставишь коров доить да поросят кормить? Ты взял мою дочь, взял и заботу о ней на себя. Она не должна жить хуже, чем жила у родителей. Что-то предпринимать нужно, что-то делать. Так нельзя жить дальше.

Хозяин налил, молча выпил и принялся без разбора уничтожать закуску, кладя в рот вслед за огурцом ломтик семги, а за ней соленый грибок. Едок он был отменный, хотя иначе и быть не могло, чтобы насытить такое большое тело. Петр лишь закусил выпитую водку и теперь молча наблюдал за тестем. Его обидели и обескуражили слова тестя, но в них была горькая правда. Он как-то не задумывался над этим раньше, живет же его отец безбедно уж сколько лет. Были и утраты, и потери, а он выстоял, поднимался на ноги после любых напастей. А, с другой стороны, ведь, действительно, пережить это можно, имея очень крепкое хозяйство, а ему предстояло начинать с малого.

– Ты же знаешь, – после продолжительной паузы продолжил Греков, – дела мои идут ни шатко ни валко. Одним словом, обленился я вконец, да и годы дают о себе знать. В молодости-то я фартовым был, да и свое умел в руках удержать, а теперь все меж пальцев уплывает. После моей смерти магазин перейдет к жене, она молодая еще, долго проживет. Так что дочерин черед нескоро настанет, а вот если бы ты в долю вошел, тогда и после моей смерти был бы при деле, даже если Лиза замуж выйдет. Но для этого нужен большой капитал, а его ни у тебя, ни у твоего отца нет.

– Как нет, – возмутился Петр. – Мы ж небедные!

– По твоему понятию, если сменные портки имеются, и каждый день можешь досыта хлеба поесть, так уж и богатый? Нет, брат, тут другие деньги крутятся, тут тысячи, а не рублишки. Есть у меня один план, выполнить его будет нелегко, но овчинка стоит выделки. – Он тяжело поднялся, подошел к резному комоду, порылся в одном из выдвинутых ящиков и вернулся к столу, держа в руке грязный холщовый лоскуток. – Вот план здесь нарисован золотого месторождения. Я тут у знающих людей ненароком поспрашивал, обмана быть не может. В тех местах, действительно, много приисков, но до этого места еще не добрались, уж больно глухое оно. До сих пор не добрались, – с ударением добавил он.

– Откуда у вас этот план? – с недоверием спросил Петр.

– Да по случаю достался. Давненько это было, я еще в кабаки в ту пору заглядывал. Вот там – то однажды и подошел ко мне крепко выпивший мужик. Так, мол, и так, прогулял я все, а душа горит, праздника просит. Купи, купец, богатство не за дорого. И сует мне этот лоскут. Для тебя, дескать, заплатить за четверть водки раз плюнуть, а этот план миллионы стоит. Я как-то сразу ему поверил, давай, говорю, за столом поговорим. Ну, сели, я его угостил, а он мне свою историю рассказал. Признался, что каторжником он был, с товарищем они ушли от погони и скрылись в тайге в глухомани. Продержались там, сколько было сил, без харчей и всякого снаряжения, пока, по их мнению, шум не улегся, и двинулись к ближайшему селу. Там разжились, силой, конечно, всем необходимым и ушли снова в тайгу. Понаслышке знали, что в той стороне старатели работают, задумали их грабить, но, не зная толком тайги, заблудились и вышли к реке. Решили рыбкой побаловать себя, сунулись в воду, а в песке донном желтые блестки. Товарищ этого каторжника кое-что знал о золотодобыче, по золоту ходим, говорит. Ну и принялись они, как Бог на душу положил, мыть золотишко. Прилично намыли, но в тайге оно ничего не стоит, цена ему среди людей. Вот и отправились назад. Тут-то и попались. Товарищ в перестрелке погиб, а этого снова в кандалы. Отсидел срок, освободился. Видно, не такой уж он был злодей, если даже после побега пожизненного не дали. Пытался скопить денег, чтобы вернуться назад к золоту, но жизнь его здорово поломала, не смог он вернуться к нормальной жизни, запил и смирился со своей юдолью, потому и продает свое месторождение. Да, так и сказал, свое месторождение. Вот, смотри, – положил он перед Петром лоскут с нечетко, очевидно, соком ягоды нарисованным рисунком. Петр внимательно рассмотрел, но ему он ни о чем не говорил, и он отодвинул его от себя.