Там, откуда родом страх - страница 15

– Что-то не видно здесь вашего золота, бессмыслица какая-то.

– Где ты ее увидал? – сердито огрызнулся тесть. – Мозги иметь надо. Вот это наша Уда, а это притоки с правого берега. Нужно доплыть вот до этого притока, вот стрелкой обозначенного, и по нему подняться вверх на двадцать верст, но можно и пониже попытать счастья. Как знать, может и там оно есть. Ведь против течения не выгребешь – лодку тянуть придется, – говорил он так, словно вопрос был уже решен, и теперь они обговаривали детали. Петр пока не понимал, куда клонит тесть, и молчал, а тот вдохновенно продолжал:

– Отправляться надо ближе к июню, по теплу, в холодной-то воде много не наработаешь. Приобретем лодку плоскодонку, она устойчивее, соберем снаряжение, запас провизии на месяц – два, и – с Богом. Отправляться надо скрытно от людских глаз, не дай Бог, кто прознает. Золото, оно бедного делает богатым, доброго жадным, тихоню – убийцей. Но если человек крепок умом и духом, то сам будет управлять им. Для такого золото – это путь к богатству, меценатству, добродетели. Надеюсь, тебе оно не вскружит голову, у тебя ведь нет тяги к богатству. Не так ли?

– А я-то тут причем? – растерялся Петр.

– Так я тебе что, сказки тут рассказываю! – рассердился хозяин. – Не в мои годы по тайге шастать, стар я для этого. Да и нужды большой нет, и раньше не было, того и не воспользовался сам, а вот у тебя она есть.

– Так, значит, вы решили меня отправить без моего согласия?

– А мне его и не надо. Я же сказал: взял мою дочь в жены – бери и обязанность ее достойно содержать. Может, у тебя есть свои планы разбогатеть? – с ехидцей спросил он.

– Нет у меня других планов, кроме одного. Скоплю денег и заведу свое хозяйство. Буду жить, как мои родители и деды жили.

– Слышал я уже эту песню. С такими планами с голода не помрешь, но и в люди не выйдешь. Так что у тебя один выход – прииск.

– С Леной надо бы обговорить это, – после долгого молчания мрачно произнес Петр. – Как она решит, так тому и быть.

– Она свое слово уже сказала. Мы с матерью с ней говорили, она согласна. Даже больше, она настаивает на этом. Не нравится ей теперешнее положение. Любовь любовью, а жить в такой нищете ей не пристало. Такая жизнь не только любовь убьет, и желание жить убьет. Леночка! – без всякого перехода крикнул он.

Елена, очевидно, все это время стояла за дверью и слушала разговор мужчин, поскольку вошла раньше, прежде чем отец успел произнести ее имя до конца.

– Звал, папенька?

– Вот твой Петр упрямится. Не хочет, чтобы ты жила в достатке. Ему, видишь ли, приятнее коровам хвосты крутить.

– Ты что, и впрямь не хочешь жизнь налаживать? Так знай, не будет в таком случае моей любви к тебе, – в голосе Елены звенели стальные нотки. – Мужик ты в конце-то концов или одно название? Вот заберу Лешку и уйду к родителям.

– Такого ты не сделаешь, – без всякой уверенности в голосе произнес Петр. – Вот вы решили за меня, что мне делать, а я ведь в тайгу один ни разу не ходил, а как золото мыть даже и не слышал.

– Насчет тайги нечего беспокоиться. Путь тебе предстоит несложный. В ту сторону на лодке почти до места, назад – по той же реке, но уже пешком. Возвращаться будешь налегке. Снаряжение там оставишь. А мыть золото ума много не надо. Этому я тебя быстро научу. Я ж в молодости столько породы перемыл! Тысячи пудов, наверное.

– Ну что ж, видно, нет у меня другого выхода, – обречено вздохнул Петр. – Попытаю счастья, может, что и получится.