Там станет ясно - страница 7

– Слушай, но тебя уже уволили. К сожалению. И я понимаю, что буду звучать, как коуч. Но… Нужно попробовать увидеть в этом возможность найти что-то новое. Ты три года сидела на одном месте. Может быть, пора встать и идти? Как минимум, до ванной.

Аня посмотрелась в зеркало. Оттуда на нее глядело чуждое лицо. Она даже не могла уловить его черты, настолько лицо было смазанное, будто разбитое помехами на старом телевизоре. Аня вспомнила нелепый пузатый телевизор у бабушки в саду или, как сказали бы в Москве, на даче. Длинная рогатая антенна плохо ловила сигнал, и все фильмы и передачи были изъедены резкими угловатыми полосками, иногда так сильно, что было почти невозможно увидеть за ними суть. Так и сейчас Аня не могла увидеть настоящую себя.

Она долго разглядывала лицо, улавливая только детали, а не всё целиком. Тёмные миндалевидные глаза с длинными, но прямыми ресницами, высокие грубые скулы переходят во впалые щеки, короткий нос кончиком тянется ввысь, дальше от широкого рта. Аня осторожно коснулась того места, где еще недавно были пухлые щечки, добавлявшие ее будто бы выстроганному из дерева лицу мягкости. Пару недель назад она хотела сбросить несколько лишних килограмм, но точно не вместе с любимой работой.

Чем дольше Аня смотрела на свое отражение, тем четче становилось лицо. Вскоре помехи исчезли, а картинка стала яркой и живой. Прямо как на старом телевизоре, когда в бабушкином саду установили большую спутниковую тарелку.

Вода еле пробила слежавшиеся волосы, а пару колтунов даже пришлось вырезать маникюрными ножницами. После душа Аня все еще чувствовала себя размякшей булкой хлеба, но уже могла немного двигаться.

– Вот! Это уже другое дело! – с деланной жизнерадостностью воскликнула Лиза.

– Ничего не изменилось.

– От тебя хотя бы не воняет.

– А ты – подруга хоть куда.

– Зато я не стала врать тебе в лицо, что всё не так уж плохо.

Аня уже было залезла с ногами на кровать и потянула к себе одеяло, когда Лиза снова резко выдернула его прямо из рук.

– Анюта, тебе надо прогуляться.

– Я не хочу гулять. И не люблю, когда меня называют Анюта.

– Я знаю. И я буду так называть тебя, пока ты не оденешься и не выйдешь со мной из этой затхлой квартиры. Тебе нужно взбодриться. И пока мы будем гулять, хотя бы немного проветрим квартиру. Ей тоже не помешает свежесть и прохлада. А то воздух тут можно резать ножом, Анюта, – девушка скривилась, будто кто-то провел вилкой по стеклу, но снова поднялась, достала из шкафа спортивные штаны с оттянутыми коленками и выцветшую толстовку. В этом наряде она выглядела оборванкой рядом с Лизой в желтом летящем платье и при макияже, но на большее она оказалась не способна.

Как только Аня вышла из подъезда, в носу закололо от запаха пыли, свежего асфальта и выхлопных газов. Это был фирменный запах большого города летом. Где-то к нему примешивались сырая земля и листва, когда повезло жить около парка, где-то – сладковато-удушающие цветы, которые высадили всего на один месяц, а где-то – застоявшаяся вода.

Вдыхая тяжелый летний воздух, Аня опять почувствовала, что живет в Москве. За неделю в четырех стенах она стала забывать об этом. Если не выходить из дома, то можно жить, где угодно. Ведь вся магия города начиналась за толстой железной дверью подъезда. Девушки шли молча через дворы.

– Приятная погодка, – призналась Аня.

– Ну, вот. А ты не хотела выходить, – Лиза ухватилась за начатый подругой разговор, – Смотри, как здорово не сидеть безвылазно дома!