А я так и не знаю, как он выглядит. Впрочем, мне все равно. Хотела намекнуть, чтобы он был поактивнее, но пока Тарзан. Надеюсь, он не будет полным эгоистом в постели.
И да, рассказ я поняла, ура мне и моим остаткам мозга! Ура! Ура! Ура! Соседи, наверное, с ума от меня сходят, кричу по ночам. Ага, вот уже стучит дура старая снизу.
Я этот рассказ отправила моему мозгоправу и сказала, что все детство и юность, мою бедную юность, чувствовала себя такой же плевательницей. Пока из дома не свалила. Я хотела сделать это после девятого класса, но струсила. Так и просидела до конца института. А зачем и на кого я училась? Все былое гнилым мохом поросло, или как-то так.
Пока, Ритулька! Как же меня бесило мое имя!».
Интересная и странная вещь, что-то далёкое, из сказок, прочитанных в детстве. Сразу вспоминается Буратино, а может разночинные «джентльмены» в потёртых фраках и камзолах, непрерывно жующие табак, играя в кости или карты. Вещь не из нашего мира, всё говорило об этом. Он нашёл её случайно, бесцельно бродя по переулкам Китай-города, ища занятие голове и ногам, руки были всегда заняты либо сигаретой, либо телефоном, на который постоянно должен был кто-то звонить. Мозг никак не участвовал в этом, руки и телефон жили своей отдельной жизнью, рот открывался и закрывался, чтобы извлечь какой-нибудь звук, уши умело слушали, не воспринимая речь собеседника. И нельзя сказать, что он был плохим собеседником или неприятным человеком, вовсе нет, ему звонили все, кто только мог и не мог, рассказывая, жалуясь, требуя, слыша в ответ сочувственное «Мда», или соглашательское «сделаю».
Он вошёл в эту лавку, которая гордо именовалась лабораторией интерьера, но по сути была обычной лавкой, заставленной всяким необычным хламом. Он подумал, что название «Необычный хлам для вашего балкона» подойдёт этой лавке гораздо больше. На удивление, в ней было много людей, толпившихся у стеллажей и развалов, копаясь в этом хламе, с восторгом выхватывая какую-нибудь странную потёртую вещицу, которую можно встретить на блошиных рынках по всему свету за три копейки. Побродив по магазину, он уже собирался уходить, как увидел в дальнем углу медный сосуд. Он напоминал невысокую урну, сплющенную, возможно, что её действительно деформировали, так как эта урна была на редкость кривой. Медь уже позеленела, от гравировки остались отдельные штрихи, но ему очень понравилась накатка, двумя широкими лентами как бы стягивающая сосуд.
Он достал урну из хлама, внутри действительно лежал мусор, кто-то бросил туда окурок и фантики. Продавец долго смотрел на урну, вспоминая, что это, пока не пришёл помощник, быстро найдя в системе этот товар. Это оказалась плевательница, уценённый товар, как ему сказали, но всё же стоивший немало, в другой раз его бы задушила жаба, но почему-то его тянуло к этой грязной странной вещи. И он купил её, вместе с мусором, который вытряхнул в ближайшую урну возле магазина.
Домой она попала не сразу, такую грязную вещь выбросили бы вместе с ним из дома, поэтому плевательница жила полгода в гараже, пока он полчаса или даже час после работы оставался в гараже, чистил, пытался выпрямить, что ему удавалось с трудом. Медленно, но верно, он очистил её и выпрямил, а начищенные до блеска бока омолодили плевательницу, открыв ему свой потерявшийся в грязи и медном окисле рисунок – дымящуюся трубку и два револьвера, смотревшие друг на друга дулом, готовясь выстрелить.
