– Что-то происходит, – резюмировал он, быстро все съев.
– Вот и я о чем. Мне тут бабушка сказала, что она давно с ней живет, но это секрет.
– Как давно?
– Да почти сразу, как ушла от нас. Только я тебе этого не говорила.
– А я этого и не слышал, – подмигнул он.
– Гы-гы-гы! – захихикала дочь, набив полный рот салата. – Завари еще чай, я пирожные купила.
– В честь чего? – он принялся за чай, вскоре заревел измельчитель, уничтожая в пыль отработавшие листья чая.
– Как это чего? Ты домой пришел, наконец-то! Пап, я тут курсы нашла, ну, репетитора. Я поспрашивала у наших училок, короче вроде нормальный, но стоит дорого.
– Хорошо, потянем, не переживай. Машины больше нет, так что тратить больше не на что, – плечи напряглись, он вновь укорил себя за то, что совсем не занимается ее учебой. Хорошо, что Оля разумная и знает что хочет, а не плывет по течению или от пинка к пинку родителей.
– Я маме сказала, она оплатит половину, то есть за английский, а ты по русскому, по программированию я сама справлюсь, а по математике в школе натаскивают.
– Я не против. Я рад, что мама хочет участвовать.
– Только она просила тебе не говорить. Какие-то глупые игры, да?
– Так взрослые и не очень умные.
– Да, я помню. Ты мне это с раннего детства говорил. Пап, можешь мне обещать, что сделаешь?
– Смотря что.
– Нет, не пойдет. Просто обещай и все. Ну, пап, пожалуйста.
– Ладно, но это нечестно.
– Знаю, но честность еще никого не сделала счастливым – твои слова.
– Не мои, кто-то из писателей сказал.
– Для меня это твои слова. Помнишь, я записывала в тетрадку твои афоризмы? Так вот я ее недавно перечитала.
– Мне не показывай, а то со стыда сгорю, – он поставил чайник на стол и достал из холодильника пирожные. – Мало купила, только мне.
– Но-но! – Оля угрожающе замахнулась вилкой.
«У меня был второй сеанс психотерапии. По-моему, все зря, я основное время молчу, не могу сформулировать мысль. А он ждет, вопросы задает, а мне хочется, чтобы он заткнулся!
Короче помолчала за три тысячи. Можно было бы вина купить на эти деньги. Пить не хочу. Пробовала – не лезет. Сижу дома, отключила телефон и сижу в кровати. Я ничего не хочу, лень двигаться. Надо бросать эти таблетки.
Мама мне тут в храм предложила сходить, к крестной съездить. Ха-ха! Вот уж куда я точно не пойду».
Течет вода, слышен звон посуды. Открывается холодильник, булькает жидкость, она что-то наливает в стакан.
«На работе мрак. Все такие психованные. На меня орали всю неделю. А в чем я виновата? Они думают, что все из-за логиста, а то, что груз арестовали на границе – на это всем плевать. Ищут другого человека, я же не справляюсь. А еще я тарифы выдумываю, раньше же цены другие были. Мудаки, пусть увольняют. Я с них три оклада выбью, уже документы в суд подготовила».
Пьет и икает. Смеется. Наливает еще и солит или перчит, трещит мельница. Долго размешивает и медленно пьет.
«Кадровичка тут подкатывала. Она щупает, когда я свалю. А я не свалю, пусть сокращают. Мне тут начальник пригрозил аттестацией. Ну-ну, пусть проведут. Я их в суде размажу, то же мне, комиссия. Деньги у меня есть, поживу без «любимой» работы полгодика.
Надо ремонт доделать, потолок сделать, а то эти сопли с лампочками достали. Мама говорит, что я живу в бомжатнике. Ну и ладно, зато в своем бомжатнике».
Чем-то хрустит, давится и смеется. Отстукивает пальцем марш, тихо напевая.
