Не знала Марфа, сколько проплакала, – мало ли, много ли, но через время услышала знакомый голос:
– А я предупреждал тебя, но вы же все смелые, не слушаете…
Марфа подняла на чародея глаза. Он печально улыбался, жалея её. Взглянув и на кота, догадалась, что Огнедар всё знает – и о том, что воду она взяла, и о том, что кот ей с этим помог.
– Пожалуйста, – взмолилась она, – верни меня домой! Нельзя мне тут оставаться, у меня там матушка одна-одинёшенька. А я для тебя всё, что захочешь, сделаю! Всё-всё.
– Утро вечера мудренее, – молвил юноша. – Пойдём, я баньку затопил. Искупаешься, поешь да выспишься, а наутро что-нибудь придумаем.
Огнедар помог Марфе подняться с земли. Она за ним безропотно пошла, а самой страшно было, вдруг обманет он и не выпустит живой из Леса.
– Странная она, – заговорил Баюн, только Марфа в баньку ушла, – не как все заречные.
– Девка обычная, из-за Реки, – пожал плечами Огнедар, чтобы кот не понял ничего. А сам почувствовал, что изменилось что-то, словно дышать ей легче стало.
– Зелёный ты еще, не видишь, а Яга бы сразу поняла, – Баюн ходил вокруг Огнедара и тёрся об его ноги, – жизнь чужую она с себя скинула, тяжёлую. За именем не своим прячется. Уж сама, не сама ли, но вижу я, что родители её не так назвали.
– Об этом пока никому не говори, даже ей самой, – Огнедар дал коту потроха утиные, и тот с довольным урчанием утащил их за печку и там съел.
После баньки Марфа появилась в избе так тихо, что Огнедар аж вздрогнул, когда её увидел. После баньки стала она ещё краше, да и в рубахе, что он ей оставил, словно берёзка в поле смотрелась. Широка ей была рубаха, а девица стройная.
Держла она в руках свою куколку обережную. Отметил про себя Огнедар, что бабушка его много таких кукол когда-то делала, да путникам в подмогу давала. Только не всех эти куклы уберечь могли.
Молчала за ужином девушка. Ела мало. Целое крылышко утиное Баюну дала. Тот и съел его с довольным урчанием. А потом уснул у её ног.
Ночью ей снились странные сны: старуха с зеркалом, голубая трава и Баюн, с глазами такими же глубокими, как ночное небо, и все звёзды в них видно.
Утром Марфа проснулась рано, но Огнедара в избе уже не было. Баюн мурлыкал возле печки. Сказал кот девушке, что Огнедар в ночь у Змея-Горыныча был, должен был что-то прознать про то, почему Марфа мост через Реку нашла, кто ей путь подсказал.
Девушка умылась, вышла на крыльцо и стала Огнедара ждать.
– Чую, идёт он уже, – Баюн разлёгся у неё на коленях, – да не один. Марьянка да Сиян с ним тоже.
Марфа хотела пойти им навстречу в ту сторону, куда кот носом повёл, но тот воспротивился:
– Не ходи, утопнешь, мы за ночь на болота ушли. Как здесь пройти, только Огнедар да Марьянка знают.
– А почему ушли?
– Тени сгустились вокруг избы. Видно, тебя почуяли. От тебя ж Заречьем пахнет. Огнедар хоть их не боится, да не хочет с ними в одиночку сражаться, без подмоги.
– А почему Тени меня не чуяли, когда я за водой в Лес пришла? – Марфа гладила Баюна по черной шерсти, а тот невольно мурлыкал.
– Тебя привёл кто-то, и пахло от тебя по-другому: смрадом болезни и смерти. На такой запах Тени не падки.
– А куда подмога-то делась? – продолжала спрашивать Марфа.
– На ту сторону Леса. Все ж ищут пропавшую царевну из Тридесятого Царства, а я так считаю: если её за Реку не унесли, то давно Тени сожрали. Или Крахобор на себе женил. Времени уж слишком много прошло… Пропал бы кто другой, уж искать бы перестали, но Софью всё ищут и ищут.
