И тогда Тимур понял, что преодолеет все трудности только вместе с союзниками.
Увлечённые беседой, барласы не заметили, что за ними довольно долгое время велось наблюдение. Чьи-то глаза пристально следили за полуденным намазом, а после языки донесли на поступок эмира. Скрываться, впрочем, незнакомцы не имели намерения. Уже ночью гости прибыли к дому Туркан-аги и велели передать, что ждут Тимура ибн Тарагая. Воины держали сабли наготове: вдруг это приспешники Ильяса-Ходжи или, ещё хуже, наёмники Бекчика? Но гости оказались безоружны, кроме того, не сопротивлялись при допросе и обыске.
– Похоже, это правда ученики шейха, господин, – доложил нукер. – Они не врут.
Туркан-ага умоляла не выходить на улицу, она предчувствовала беду. Но брат не разделял опасений.
– Я не Ильяс. Я не прячусь от простых жителей, – ответил взволнованной хозяйке дома.
Тимуру было любопытно, чего проповедники хотели. Ими оказались молодые люди, которые, по всей видимости, вот-вот покинули медресе. На лицах несчастных застыл ужас. Едва эмир переступил порог, как они упали на колени.
– Мы просим прощения у господина, – отозвался один, уткнувшись лицом в ковёр. – Нас прислал шейх Бурханэддин Сагараджи.
– Я велел всем служителям ислама покинуть город.
– Мы бы это сделали, господин, но шейх Бурханэддин Сагараджи в тяжёлом положении. После заключения в яму он остался совсем без сил. Мы молим Аллаха продлить его дни. Достопочтимый шейх пожелал говорить с вами, поэтому мы и потревожили ваш покой. Быть может, это его последняя воля. Господин…
– Проводите меня к шейху, – отозвался Тимур, не тратя на раздумья времени. Его воины возмущённо заголосили: разве можно верить словам неизвестных, покидать убежище, когда столько врагов ищут способы отомстить? Но обстоятельства не умалили смелости вождя, напротив, дали понять, что он не отступит перед завесой тьмы и угрозой, которая за ней таится.
Ночь встречала распахнутыми объятиями. Ветер сжигал до костей, губы пересыхали от холода. Тело спасал волчий мех – дожить без него до рассвета было бы делом невероятным. Среди учеников медресе встретились и сыновья шейха. Дуя на замерзающие ладони, впопыхах они рассказывали истории о своём отце, поэтому, дойдя до мечети, Тимур уже обрёл кое-какое представление, что за человек Бурханэддин Сагараджи. Освещая дорогу факелами, проповедники пропустили эмира внутрь, а затем молча указали на подземелье – там им приходилось скрываться от головорезов Ильяса-Ходжи. «Какой позор, – сокрушённо думал Тимур, с беспокойством осматривая сырые стены. – Не должно наследникам Пророка влачить жалкое существование! Да простит нас Аллах!» Коридор заканчивался круглым помещением, где сидел старик; вокруг него покоилась груда рукописей.
– Мир вам, эмир Тимур, – произнёс Бурханэддин Сагараджи, подняв голову. Чёрные проницательные глаза пронеслись по рослой фигуре вошедшего.
– И вам мир, почтенный, – тот, повинуясь приглашающему жесту, сел у костра, разведённого на скотиньих лепёшках. Удивительно, но воздух в подземелье прогревался, и вскоре все перестали трястись, сосредоточив внимание на беседе с исламским учёным.
– Примите мою благодарность, эмир. Нам известно, что вы навлекли на себя гнев наместника. Знаем, как сейчас трудно, – шейх вздохнул. – Мне очень хотелось познакомиться с тем, кто, рискуя жизнью, спас невинных. Я был в числе заключённых. И прежде чем спросите, заверю: мы не имеем отношения к сербедарам. Клянусь Аллахом.
