Напарник с боевым гиканьем и послы с горящими ветками над головами побежали к трофею. Охота закончилась так же быстро, как и началась. Теперь уже торжествующий протяжный вопль младшего из стражи разбудил в лесу остававшееся спящим зверье. Вытащив топор, мальчишка с огромными глазами, полными восторга, скакал вокруг зверя, поочередно то на одной, то на другой ноге. Охотничий трофей! Ценимый трофей – медведь! Право же, такого финала ночи никто не ожидал. Дождь усиливался. Холод начинал пробирать. Четверо мужчин с жаром свежевали зверя. В ход пошли короткие кинжалы. На поляне, в дожде, в траве вскорости сгрудились чистые кости.
– Видишь! Нет, ты видишь! Только помянул имя Верховной Жрицы, как: опа – удача! Самец! Легко дался! Жертвой Богов вышел к нам! Умер легко. Бегать за ним по лесу не пришлось! – Командир стражи в счастье скалился во весь рот. Обеими руками показывал шкуру медведя. Несколько дыр от дротиков и топора нисколько не портили победы. – Хороша же шкура! Прорехи заштопаем. Делов-то.
Без всякого перехода командир стражи помрачнел, вдохнул-выдохнул, отдал шкуру-трофей младшему. Вспомнив о чем-то важном, тенью исчез среди лошадей. Вернулся к костру, бросил в пламя охапку веток. Костер ожил, затрещал, поедая сухоту леса. Над огнем, обращаясь к костру, юноша шепотом читал молитву. Раскрыл мешочек. Семена конопли щедрой струйкой посыпались в огонь. Дождь, обещавший перейти в ливень, стих и прекратился. Теплое сердце медведя последовало в огонь за коноплей. Туда же, довеском, отправились переломанные, окровавленные древки дротиков. Сладкий дымок конопли вперемежку с запахом жареного мяса пробивался сквозь листья к верхушкам деревьев.
Мясо зверя решено не трогать. Оставить на поляне подношением Богам. Белые кости сложили в стороне срубом. Взяли только шкуру и череп. Почерневшее от золы сердце поделили на равные лоскутки. Остывший под весенним дождем разговор зажурчал горной рекой.
– Жрица не женщина. Не человек. Нет. Точно нет!
«Послы», заслышав такие слова, перестали жевать. Младший из стражи в знак согласия со словами командира закивал. Мешок с вином пошел по рукам. Крепкое, неразбавленное, с привкусом полевых трав, слегка терпкое. Темнее крови, туманило головы вино.
– Нет, Жрица – не человек вовсе, говорю же. Никто из племени ее давно за человека не считает, – странными словами продолжал командир стражи прерванный сказ.
– Кто ж тогда она? Нет у нее крови? – после щедрого глотка вина почтительно вставил слово длинный «посол». Утирая усы, увидел красно-фиолетовый след на ладони – вино не очищено от осадка.
– Крови ее никто не видел. Хвала за то Богам. Не о том суждения. Слова Жрицы всегда… – рассказчик выдержал паузу и добавил, подняв правую руку: – …всегда сбываются. – Юноша громко хлопнул в ладоши. – …И днем позже, и годом позже. Племя ждет Ее слов. Жадно так ждет. Не вождь уже главный средь нас, хоть и отец он ей. А главная средь нас – Жрица. Когда возвращались из похода на персов, уложили срезать путь через горы. Степь из-за дождей размыло. Грязь липкая под ногами. Вода сверху, вода снизу. Ну, думали через перевал выйти в нашу долину. Перевал-то тот наш. Занимало переход родственное племя. Приблизились, значит, мы к перевалу… – Рассказчик важно вытянул ноги к костру. Слушатели ждали продолжения. – Жрица запретила идти через перевал. Встала поперек пути воинства на колеснице вождя. Развернула армию. Лагерем стали на холме, там, где указала нам. Неслыханное дело! Заставила ждать
