В короткое время Сунь-Ли смог найти не более тысячи разношерстных добровольцев. Медные ворота вновь распахнулись. Навстречу смерти храбрецы ринулись в атаку. Пики, копья, топоры заметались в проеме башни ворот. Обстрел стен внезапно прекратился по властному призывному сигналу труб. Отряд храбрецов рекой разлился за стенами города Шан. Без построения – плотной толпой. Дико, утробно крича, размахивая над головами оружием, мужи города бежали на всадников. Солнце удивленно смотрело в их широко открытые глаза. Слепило, застилая светом путь. Сухой воздух наполнял глотки. Ненависть и отчаянный всплеск смелости ускоряли их бег. Босые ноги с силой отталкивались от сухой земли. Широкий шаг, прерывистое дыхание. Казалось, люди слились в камень, катящийся с шумом с горы.
Всадники распределились на два отряда. Быстро подались назад. Выученным маневром, двигаясь рысью, перестраивались. По бокам командиры копьями упорядочивали ход. Отряды конных лучников слагались в огромные, вращающиеся в противоположные стороны колеса. Трубачи на конях, стоя в центре жерновов, подняв трубы к солнцу, призывали степное воинство продолжать жатву смерти. Жернова гигантских колес щедро выпустили стрелы в сторону ворот. Два зеленовато-белых облака в гневе перемешались. Пеньем в полете звали смерть на пир. Роем жалящих пчел врезались в бегущих. Серпом под корень подкосили защитников. Камень замедлился и остановил бег. Еще залп. Еще рой. Смерть, расправив крылья, любовалась зрелищем. От отряда осталась едва половина. Конники стреляют посотенно. Не тратя попусту стрел. По две, по три стрелы – молнией настигают жертву. Жернова вращаются. Перемалывают в трупы славу города.
За воротами не осталось никого. Обстрел прекратился за ненадобностью. В поле колосья древков колышет агония тел. Кровь пропитывает сухую землю дороги. Просачивается под камни. Булькает. Запекается черной коркой под жарким солнцем. Стоны жалобно поднимаются к прозрачному синему небу. Ни облачка. Только белое солнце. Смерть собирает урожай душ.
Один лишь одноглазый предводитель безысходной атаки, горбясь, ступает над умирающими. В ослабевшей руке он все еще несет, цепляя за землю наконечником, длинное копье, медленно в одиночестве проходя через смертельные жернова к лагерю.
Ему в сгорбленную спину полетели беззаботные звуки труб кровавых жерновов. Всадники вернулись к прерванному обстрелу крепостных стен. Рассыпаясь на небольшие группы, они, как стаи голодных волков, выискивают добычу. Кривые луки натягиваются и разжимаются. Смерть с любопытной улыбкой оторвалась от груды тел на лугу. Пошла смерть, пританцовывая, к стенам города. Вытянутыми руками скидывает людей с крепостных камней. Тела падают мертвыми яблоками к подножию стен. Часты хлопки ударов умирающих о землю.
Сунь-Ли шел и шел. Слезы стирали грязь с изрубленного лица. Шел, тяжело дыша. Открыв сухой рот. Спотыкаясь. Падая. Вставая. Шел к лагерю. Там, в отдалении, из-за шатров слышались неистовые звуки сечи, крики, звон металла, резкие отрывистые команды. Шатры колыхались. Некоторые, не устояв, падали подрубленными деревьями, накрывая полотнами кожи дерущихся обезумевших воинов. Шум борьбы стихал. Все более и более отдалялся.
