– Я не болтаю о своих любовных связях, Касуми-сан.
– А, вот в чем дело, – улыбнулась она в ответ. – Тогда она – жена важного человека.
– На самом деле, дочь. Но все и всегда заканчивается одинаково. Пустой трюм, никому не нужный рейс и я сам, ругающий ублюдка, который в этом виноват.
– Надеюсь, она того стоила.
Ямагата закрыл глаза, и по его телу пробежала дрожь восхищения.
– Да, такая красотка…
Касуми засмеялась.
– Просто держитесь подальше от всех дочерей, которых вы можете встретить в этой поездке, Ямагата-сан. Главный Охотник Масару не так снисходителен, как нео-тёнины с толстыми кошельками и связями в Гильдии.
– Не переживайте. Я скорее вставлю свою женилку в пасть голодному морскому дракону, чем разозлю Черного Лиса Шимы, госпожа.
Ямагата ухмыльнулся и слегка поклонился, прикрыв кулак ладонью. Касуми поклонилась в ответ, и он начал подниматься по высокому шпилю. Качнувшись, он ступил на разъеденные перекладины, положил руки на ржавое железо и двинулся вверх, к своему кораблю. Капитан «Сына грома» показался Касуми порядочным человеком, и она с облегчением вздохнула. Кланы Дракона и Лиса постоянно вступали в приграничные стычки и никакой приязни друг к другу не испытывали. Хотя не все представители Рю или Кицунэ хранили злобу в сердце, она все же беспокоилась, что Ямагате может не понравиться присутствие на борту Черного Лиса или его дочери.
Касуми перевела взгляд на толпу, опираясь на свой шестифутовый посох бо из железного дерева, покрытый вороненой сталью. Вокруг нее бурлила толпа: спускались с кораблей на землю облакоходы, суетились сараримены, толкая плечами лотосменов в атмоскафандрах, молодые парни раздавали липкие, только что напечатанные листовки с новостями и рассказывали сказки о злодеяниях варваров в колониях Шимы за границей. Она даже заметила нескольких торговцев-гайдзинов, выделявшихся среди толпы светлыми, коротко стрижеными головами и бледной кожей, покрытой грязью от смога. На них были странного покроя одежды из крашеной шерсти с драпировкой на плечах и меха животных, несмотря на ужасающую жару. Они стояли рядом с деревянными ящиками и сваленными в кучи тюками натуральной кожи, споря о цене за дюжину рулонов дубленых воловьих шкур с группой кишащих роем нео-тёнинов.
Последние двадцать лет круглоглазых называли врагами. В газетах их изображали коварными кровопийцами, ворующими души животных и носящими их шкуры. Два десятилетия было напрасно потрачено на тщетную борьбу с вторжениями в сёгунат. А ведь проще было бы всем затянуть потуже ремни и вести себя цивилизованно. Касуми восхищало, что в разгар всех войн находились люди, которые искали прибыль даже в постелях своих потенциальных захватчиков. Вот они – уже здесь: торговцы-гайдзины, что путешествуют по морям на своих движимых молниями грузовозах; на запястье у каждого тщательно прорисовано разрешение на пребывание. Они стояли на тротуаре под пристальными взглядами прищуренных глаз городских охранников и продавали кожу по непомерным ценам, потому что в этой стране теперь не осталось шкур – разве что на крысиных трупах. Они судились-рядились, торговались и считали монеты, пряча светло-голубые глаза за темными стеклами, наблюдая за прибывающими на кораблях военнопленными. Но, даже если гайдзины в Доктауне и предполагали, как жестоко обращаются с их соотечественниками, они не рвались составить им компанию на пути к зданию капитула. И поэтому они низко опускали головы и держали свое мнение при себе.
