Его собеседник не ответил.
– Твой долг всё ещё не уплачен, и я надеюсь, когда придёт время, ты сделаешь правильный выбор.
– Вы просите меня поступиться честью, – ответил собеседник.
– Я прошу вернуть мне долг.
Боясь дышать, я сидела, не шевелясь.
Они говорили на одном из западных наречий. На языке Кондомы, страны, расположенной на другом конце континента. Забреди сюда кто-то из слуг, едва ли он бы понял, о чём ведётся разговор. Мне повезло меньше.
***
Полукровка. Смуглая кожа, какая бывает у жителей мандагарских степей, яркие зелёные глаза – отличительная особенность народов Кун-Квешу – и миндалевидное лицо и тонкие черты, присущие выходцам из Империи Но.
Ничего удивительного, что один взгляд в эту колдовскую зелень глаз вскружил голову заскучавших в этой глуши братьев.
Признаться, и я зачарован.
Пленён воспоминаниями о прошлом.
Они вырываются из глубин памяти, прорываясь через старые раны, бередя душу.
Я прогоняю их. Я тут не ради того, чтобы предаваться сантиментам.
Говорит она странно. По тому, как ставит ударение в конце слов, можно предположить, что жила она где-то на юго-западе Мандагара. Но предложения строит по кондомовским правилам. Быть может, жила где-то недалеко от границы? Или в какой-то момент переехала в Кондому?
Она могла бы оказаться дворянкой, но тогда где утончённые манеры, стыдливость и все те глупости, которыми забивают голову юным девушкам. На вид ей лет двадцать. Она, должно быть, замужем и, возможно, имеет детей.
Дочь торговца? Странствующего торговца? Прожила большую жизнь на корабле, привыкла к панибратскому отношению с мужчинами. Это могло бы объяснить её смелость, но солнце, ветер и солёная вода испортили бы кожу.
Ничего не понимаю.
Проще поверить, что её породили море и шторм, чем объяснить её появление.
Примечание:
Лунпао или «драконовый халат» – церемониальное одеяние Императора.
Утро началось с кусочка стекла в горле.
Очень плохое начало. Не рекомендую.
Больно, обидно и море крови.
На завтрак, среди прочего, принесли булочку на пару, я откусила большой кусок и в миг пожалела о своей жадности. Хорошо, осколок стекла не успел уйти далеко. Плохо, в комнате нет ни зеркала, ни подходящих щипцов. Выплюнув окровавленную булочку на пол, пришлось залезть в рот пальцами. Каждое движение вызывало лишь больше боли и крови, к которым добавился рвотный рефлекс.
Долго заниматься этим в одиночку не пришлось, вошедшая с подносом служанка с криком бросилась прочь. Выплюнув сгусток крови, я попыталась припомнить слово «доктор», но, кажется, до него мы с Широ не дошли. Потому меня просто стошнило кровью на пол.
Следующая порция служанок, что пришла поглазеть, повторили пробежку первой, выкрикивая уже знакомое:
– Иминомедзё!
На крики пришёл один из евнухов, что служил в женской половине дома, и наконец помог мне. Едва взглянув на валяющуюся на полу булочку, он вмиг всё понял и стал раздавать приказы затаившимся в коридоре служанкам.
Ноги подкашивались, но находиться в залитой кровью комнате я не могла. Надеясь, что евнух всё же позвал доктора, я с трудом вышла на террасу, где нос к носу столкнулась с шестым принцем. Вид у меня был впечатляющий. Бледная, взлохмаченная, с губ стекает кровь.
Побледнев больше обычного, он бросился ко мне, не зная, чем помочь. Подняв голову, чувствуя, как горячая кровь стекает по подбородку, я указала в горло. Ухватившись за челюсть, он заглянул ко мне в рот и, кажется, всё понял. Крикнув что-то, он попросил наклонить голову, чтобы кровь вытекала, и до прихода врача сидел рядом со мной, поддерживая и утешая.
