Старичка, что вытащил осколок, я едва помню. Голова кружилась, всё вокруг плыло, а перед глазами только красная хмарь. Вокруг суетились люди, что-то кричали, а я полоскала рот и пила что-то успокаивающее, от чего больно садило горло, зато внутри разливалось тепло.
Проснулась я под звуки дождя. Он барабанил по крыше, стекал по желобам, с шумом срываясь на камни дорожки. Аккомпанементом звучала мелодия незнакомого струнного инструмента. Открыв глаза, я обнаружила себя на мягкой кровати, отделённой от комнаты полупрозрачными алыми вуалями. Под потолком на балках прятались от дождя мелкие пичуги.
Приподнявшись, я вмиг скривилась от боли. В горле стоял противный привкус крови и горьких лекарств. Должно быть из-за последних я и уснула.
Музыка прекратилась.
Восьмой принц Хэчиро Такаяма поднял голову, отняв руки от причудливого музыкального инструмента. На вытянутой доске натянули около десятка струн, которые Хэчиро пощипывал одной рукой и поглаживал другой. Звук получался интересный, не похожий ни на что другое, что я слышала раньше.
– А я всё думал, как скоро женская половина дворца попытается тебя отравить, – он провёл пальцами по струнам, выдав протяжный унылый звук. Фиолетовая туника сливалась с темнотой, делая его едва различимым на фоне подушек.
Я было открыла рот, чтобы выразить удивление, как он поднял руку, останавливая меня.
– Тебе велено молчать и беречь горло, – заметив мой возмущённый взгляд, Хэчиро улыбнулся. – Конечно, я знаю твой язык. Мандагарское царство – наш самый большой и опасный сосед, было бы глупо игнорировать его.
Вновь опустив взгляд к инструменту, он коснулся струн.
– Забавно. Едва тебя увидев, я поспорил с Рокеро, – струна завибрировала, издав звон. – Он посчитал тебя шпионкой.
Чуть наклонив голову, я вопросительно подняла бровь.
– А я посчитал, что только иминомедзё может пережить бурю и добраться до берега, – он криво улыбнулся. – Похоже, я оказался прав.
– Не думаешь же ты, что я сама себе осколок стекла в рот засунула, – фыркнула я и тут же об этом пожалела. Острая боль заставила замереть, замолчав.
– В чёрном чайнике питьё, что успокоит боль, но от него ты уснёшь. В кувшине вода, – не поднимая глаз, произнёс Хэчиро, продолжая извлекать из инструмента чарующие звуки. – Боли она не утолит, но позволит смыть кровь.
Сделав выбор в пользу кувшина, я некоторое время разглядывала его содержимое. После сделала несколько мелких, осторожных глотков. Больно.
– Не стоит волноваться. Ты нравишься брату, а значит, никто не посмеет тебе угрожать.
Нравлюсь? Это которому? И с чего это вдруг?
С момента, как я вынырнула из морской пучины, прошло сколько, пять, шесть дней? Чаще всего с мужчинами я виделась после обеда, пока Широ учил меня языку, а Керо – стрелять из лука. Остальные болтались где-то рядом, занимаясь каждый своим делом. Не маловато ли, чтобы появилась симпатия?
– За что? – с трудом прохрипела я, показывая на горло.
Тот равнодушно пожал плечами.
– За… – он сделал паузу, музыка на мгновение стихла, пока он вспоминал слово, – падчерицу.
Понятнее не стало.
К вечером стук дождя разнообразил вой труб. Кто-то приехал.
Меня отправили назад в женскую половину дома, я так и не узнала, в чьей комнате спала. Хэчиро лукаво улыбался и отказывался говорить. Меня провожала четвёрка молчаливых евнухов, округлые, в бледно-красных халатах и красных шапочках. Смотрели они равнодушно, ни словом, не жестом не высказав своих чувств, но от чего-то на душе скреблись кошки.
