Хотя сейчас ее следовало бы назвать ходовой дорожкой. Причем даже не для спортивной, бодренькой такой ходьбы с зазывно виляющим задом, а для пенсионерской, неспешной, размеренной.
Но даже такой ритм Макса очень утомлял, это было видно – он тяжело дышал и периодически кривился от боли, припадая на больную ногу все сильнее.
– Павел наш уже бодрым муфлоном скачет, а ты все никак! – Ламин слез с велотренажера и подошел поближе к помощнику, своей правой руке, так сказать.
Очень длинной, тощей и уродливой, с точки зрения человека, руке – безволосый череп Макса имел приплюснутую сверху форму, бровей и ресниц не имелось, глаза прятались довольно глубоко, губ почти не было. Нос был, но какой-то невразумительный, малозаметный.
Да и кожа гладкостью не отличалась, микрочешуйки делали ее больной и неприятной на вид.
Но Макс вовсе не был самым уродливым, среди рептилоидов он скорее считался красавчиком – самочки с удовольствием проводили с ним время.
А сам Макс был зациклен на представительницах человеческого прекрасного пола, и поэтому его маскировка была одной из лучших: несколько видов париков с разными прическами и цветом волос, разнообразные бородки, усики, брови и даже ресницы.
И результат, как правило, в целом получался неплохой. Уже не такой урод, как на самом деле, а вполне презентабельный и ухоженный мужчина. Костюмы, сшитые на заказ, и дорогая брендовая обувь, не говоря уже о таких мелочах, как часы, цепочки, зажимы для галстуков, перстни – в общем, помощник депутата Государственной думы Макс Шипунов пользовался успехом и у человеческих дам. Правда, определенного сорта дам, падких на внешние признаки достатка. И готовых не обращать внимания на неприятную, шероховатую на ощупь кожу любовника.
Сначала Макса вполне устраивали такие подружки, с ними было легко завязать отношения, но и так же легко расстаться – прощальный подарок мгновенно осушал слезы. Но постепенно ему захотелось чего-то большего, настоящих чувств, что ли. Чтобы его любили не за усыпанные бриллиантами часы и дорогую машину, а просто так. Причем без грима, вот такого, какой он есть.
Но об этом и речи быть не могло, Макс даже не пытался.
Пока не появился Павел. У которого была Моника. Не какая-нибудь дурнушка, имеющая, мягко говоря, сложности с выбором кавалеров, нет. Моника обладала внешностью кинозвезды: длинные каштановые волосы, большие карие глаза, точеная фигурка и – в качестве невиданного бонуса – умница, добрая, искренняя, чистая и нежная.
Немудрено, что на нее положил глаз душка Гизмо, он же Сигизмунд Кульчицкий, на тот момент считавшийся единственным сыном и наследником Венцеслава. Красавчик и баловень, завсегдатай светских тусовок. А на самом деле – жестокий садист и убийца.
Которого смог остановить только Павел, когда узнал, что именно Гизмо похитил его Монику…
Макс отчаянно, до темноты в глазах, завидовал этому обезьяньему выродку, над которым так трясся Ламин. Разумом Шипунов понимал, что этот выродок действительно символизирует угасшую было надежду расы на ассимиляцию, на сохранение. На то, что теперь рептилоиды не вымрут. Надо только досконально изучить родителей Павла, превратив их в подопытных животных. Поэкспериментировать с ними, провести ряд опытов с эмбрионами, созданными из их клеток, из яйцеклеток самки рептилоида, оплодотворенных биологическим материалом Венцеслава, и наоборот – яйцеклетки Магдалены и биоматериала рептилоида. Работы предстояло много, интересной и перспективной.
