Танцы на раскаленной крыше - страница 13

Мать. Да, я так думаю. Мало того, я уверена в этом.

Марк. А может, Иуда не до конца понял, что на самом деле говорил Иисус, и потому разочаровался? Я сейчас тыкаюсь, как слепой котенок, пытаясь понять причины его поступка.

Мать. А причины лежат в безграничной любви Иуды. Само предательство указывает на любовь.

Марк. Но там, где предательство, там не может быть любви.

Мать. А если я тебе скажу, что Иисус любил Иуду, а Иуда любил моего Сына?

Марк. Тем страшнее его грех. Он предал любовь.

Мать. Предать Христа мог любой из апостолов. Любой из тех, кому он омыл ноги. Но никто из них не стал поддержкой в его последние часы. Пётр, преданный, как собака, этот будущий первосвященник, хранитель райских врат, этот камень, который гордился своей твёрдостью, трижды его предал. Трижды за одну ночь!

Марк. Оказался слаб. Нельзя его в этом винить.

Мать. А я его и не виню. Иисус об этом знал и говорил. Но Ему необходим был тот, кто помог бы без колебаний выполнить его предназначение. А сделать это мог только тот, кто безгранично любил его и верил ему. Кто мог пойти до конца и выполнить его волю. Среди двенадцати такой был только один. Иуда. Добрый, мягкий, доверчивый Иуда. Он любил Иисуса сильнее всех, сильнее чем Пётр, Иаков, Андрей.

Марк. Нельзя любить сильнее. Любовь она или есть, или ее нет.

Мать. Ну, значит, он единственный, кто любил моего Сына по-настоящему. Иисус не ошибся в нем.

Марк. Да, не ошибся. Вечером того же дня он накинул петлю на шею.

Мать. Он знал, что его тело не вознесется, а будет расклевано и растерзано, а душа прямиком попадёт в ад. Но он пошел на это.

Сцена 16

Гаснет свет, включается проектор и на выбеленной стене дома Марии появляется черно-белое видео, снятое в стилистике немого кино.

14 нисана (3 апреля) 33 года от Р. Х. Ночь. В дом Марии в Вифлееме врывается Иуда, ученик Иисуса. Видно, что он долго бежал, он не может отдышаться, а когда начинает говорить, немного заикается.

Иуда. М-мария? Вы мать Иисуса?

Мать. Что случилось? Вы кто?

Иуда. М-меня зовут Иуда. Я его ученик. Его арестовали.

Мать. Кого арестовали?

Иуда. Иисуса арестовали.

Мать. Кто? Когда?

Иуда. Они шли, и он вместе с ними…

Мать. И что? Ну, говори же быстрее! Не мямли! Почему из тебя нужно клещами всё вытягивать? Кто шел?

Иуда. Иисус с апостолами.

Мать. Так. И что было дальше?

Иуда. А дальше… Дальше я п-привел отряд римских легионеров. И, когда я п-подошел к Учителю, я должен был его п-поцеловать – это такой сигнал… но я его не п-поцеловал. Мне стало вдруг страшно, и я растерялся. Тогда сам Иисус меня обнял и п-прошептал: ты всегда в моем сердце. П-прости меня! И п-поцеловал. Он сам меня п-поцеловал. И все видели это. И вот – когда он меня п-поцеловал, солдаты вынули мечи и схватили его. Один из них сказал, что Иисус обвиняется в б-богохульстве. А п-потом его увели.

Мать. Что ты наделал? Зачем ты их привел?

Иуда. Я думал, что этим с-спасаю его. Думал, что я правильно п-поступаю, что это необходимо было сделать – ради него, ради его спасения!

Мать. Куда его увели?

Иуда. Н-не знаю.

Мать. А остальные? Что они делали? Стояли с открытыми ртами? Почему остальные ничего не делали? Почему его так запросто отдали?

Иуда. Они р-растерялись. Они стояли, как кучка п-перепуганных ягнят. Лишь только П-пётр ударил мечом одного легионера. Да и то, п-плашмя, п-по голове. Да, Иоанн п-полез в драку. Но тут Иисус их остановил и сказал: не вмешивайтесь! Сказал, что так и должно б-быть. А потом солдат заявил, что это я п-продал своего учителя и бросил мне кошель с деньгами. Я закричал, отбросил в сторону эти деньги, стал орать, как сумасшедший. Я выл, я бросался на солдат, я умолял их отпустить Иисуса, я целовал их сапоги, но они только смеялись надо мной, а п-потом стали меня п-пинать, и бить по голове, и я п-потерял сознание. Когда очнулся, никого уже не было: ни Иисуса, ни солдат, ни учеников. И тогда я п-побежал к вам.