Анна Львовна Левкова, ее дочери, Оля и Катя, хлопотали на кухне, готовя громадное количество еды для гостей. Неандертальцы в белых перчатках сновали туда-сюда, унося наверх тяжко нагруженные подносы и возвращаясь обратно с пустыми тарелками. Даргер, непривычно веселый, каким он становился всегда, когда в перспективе маячили деньги, сидел в столовой. Рядом ним устроился Кощей, а напротив расположился сын Гулагского, юноша по имени Аркадий. Молодой человек был молчалив и задумчив, несомненно, в силу совершенно логичного смущения за свое вчерашнее поведение. Пилигрим что-то почти беззвучно бормотал себе под нос, явно уйдя в некую разновидность религиозной грезы.
Как раз когда Довесок садился, в дом с ревом ворвался сам хозяин.
– Анька, ах ты, распустеха! – гремел Гулагский. – Почему у моего друга Даргера тарелка наполовину пуста? Где чай для бесценного Довеска? И ни у одного из них нет ни кружки сливок, а кваса и того меньше. Не забывай, что сам я голоден как волк, а меня не кормят! Видит бог, я трачу на еду достаточное количество денег, чтобы в моих покоях могли накормить всех крепких мужиков отсюда и до Ново-Рутении!
– Нетерпеливый какой, – миролюбиво откликнулась домоправительница. – Еще за стол не сел, а уж хочет быть сытым.
Она говорила, а Катя с Олей порхали по комнате, наполняя тарелки и стаканы. Теперь стол буквально ломился от яств.
Гулагский тяжело опустился на стул и, подцепив на вилку сосиску, два блина и немного сметаны, запихал все себе в рот. Прожевал, проглотил и выразил удовлетворение:
– Мы тут процветаем, и это только моя заслуга. Я взял город и сотворил из него Кремль, – провозгласил Гулагский, а Довесок заметил, как Аркадий закатил глаза. – Видели колючую изгородь, которая окружает нас? Двадцать лет назад я вложил все, что имел, чтобы купить пятнадцать фургонов саженцев. Сейчас они – шесть метров высотой и такие густые, что и землеройка не пролезет. И никто не пройдет, если у него нет армии.
– Уповайте не на умы человеческие, но на Господа, – пророкотал Кощей, не поднимая головы.
– Где был Господь, когда город умирал? Окрестные земли приходили в запустение, когда я строил укрепления и половина наших домов оказались заброшены. Тогда это точно был городишко! Я собрал оставшихся жителей, создал мануфактуры, и дал им работу, и организовал милицию для патрулирования окрестностей. Все, чему вы являетесь свидетелями, моих рук дело! Я скупал каждую стихотворную строчку, которую мог найти, в то время когда поэзия была не в моде, и теперь каждый год сотни ящиков ее продаются даже в Суздале и Санкт-Петербурге. В моих лабораториях клонируют редкие кожи – назову лишь носорожью, жирафью, бизонью и даже кожу пантеры, а их-то не получить нигде на континенте!
– Слова твои горды, – произнес Даргер, – но тон горек.
– Вчера я потерял четырех воинов, и их некем заменить, – понурился Гулагский. – Я собирал город голыми руками. Теперь я гадаю, достаточно ли я сделал. Когда я начал патрулирование, со мной выходило двадцать, тридцать, порой и пятьдесят добрых сильных мужчин за раз. А нынче… – Гулагский с минуту помолчал. – Лучшие люди умерли! Одних разорвали жуткие звери, а другие стали жертвой военных вирусов…
– А по-моему, ваш сын охотно бы вас сопровождал, – заявил Довесок. – Вероятно, он мог бы заняться вербовкой среди своих друзей.
– Сын! – фыркнул Гулагский. Сам угрюмый молодой человек уткнулся в тарелку. – У их поколения в жилах вода, а не кровь. Они…
