- Так, а лекари что говорят?
- Не ходила я к лекарям. Лет десять назад сына лора Магарина схоронили. А уж если высший лор не смог ребенка спасти… - Олана снова разразилась слезами.
- Олана, ты под сердцем малыша носишь, - попыталась достучаться до убитой горем матери. – Слезы твои и страдания он тоже чувствует. Бери себя в руки. Знаю, что непросто, но даже если правда, что Льяку недолго жить осталось, - говорю, а у самой мурашки с кулак по телу проносятся, - то пусть он радостную маму видит. И Ришас брата не обвиняет в твоих слезах. Мирт тоже имеет право знать, рассказать нужно сегодня же. Он ведь отец Льяка! Как можно скрывать от него такое?
- Ох, Лессиль, сама Пресветлая тебя сегодня привела.
Я не выпускала Олану из объятий, крепко прижимая к себе, разделяя с ней горе, что внезапно обрушилось, давая выплакаться не в пустой комнате, а на плече неравнодушного человека. Наконец, всхлипывания стали реже, девушка успокоилась. Я помогла обессиленной матери дойти до купальни, умыться прохладной водой и повела вниз. В присутствии детей, что на кухне как раз обедали и Дилары Олана старалась держать себя в руках. Красные припухшие глаза, конечно, тут же выдавали, что девушка недавно плакала, зато сейчас она говорила спокойно и даже старалась улыбаться. Поцеловала Льяка в висок, крепко прижала к себе на минуту и проделала то же с Ришасом.
- Мам, ты чего? – вывернулся младший сын.
- Мия Олана, обедать будете? – угодливо спросила Дилара.
- Нет, не хочется что-то.
- Будем, дона Дилара! – ответила за двоих я. – Где это видано, гостью обедом не накормить? Или заставить чувствовать себя неловко, заставив есть в одиночестве?
- Мигом накрою, мия Лессиль! – Дилара посмотрела на меня с благодарностью. – Присаживайтесь вот сюда, сейчас все будет.
Обедали молча, мальчишки закончили раньше нас и умчались на улицу. Я не стала рассказывать Олане о своих бедах, о том, что Терранс пропал куда-то, про смену опекунов, не стала и на дону Ливелию жаловаться. Ни к чему это, справлюсь! Решила дождаться Мирта, чтобы не оставлять Олану наедине во время тяжелого разговора. Еще нужно все же убедить родителей к лекарям обратиться. Мало ли, может и есть лечение какое-нибудь. Или замерщики ошиблись, такое ведь тоже возможно!
Мирта мы дожидались в комнате Оланы. Не сговариваясь, обе не возвращались к грустной теме, обсуждая что-то стороннее. Например, Олана показала, какие ткани купила, чтобы самой пошить будущему малышу первые вещички. Оказывается, есть такое поверье, что первые вещи, в которые наряжают-заворачивают малыша, да будь то даже просто одеяло, должны быть непременно сделаны материнскими руками. Тогда они защитят малыша от любых напастей, пока он еще такой маленький и уязвимый.
- А в Шеротане принято приглашать кого-то из друзей на роль запасных мамы и папы, - немного слукавила я. – Они должны исполнить роль опекунов, если с родными родителями что-нибудь случится.
- Какая чудесная традиция! – умилилась Олана. – У нас чаще всего ребенка примут в семью ближайшие родственники, а если совсем никого нет, то до четырнадцати лет его определят в сиротный дом. Условия там, конечно, не слишком хорошие, но все же лучше, чем остаться на улице.
- Я заметила, что на улицах нет беспризорников.
- Да ты что? Если ребенок останется на улице, градоначальника такой штраф ждет! Или того хуже. Случай был, года три-четыре назад, мы с Миртом жили тогда в Дельменте, это на север от Риго дней пять на гирте. Так вот, городишко это небольшой, сиротного дома и в помине не было никогда. Случился как-то пожар на полях, а ветер в те дни стоял жуть какой! Многие, кто в то время урожай собирали задохнулись тогда, не смогли быстро выбраться. Сколько сирот осталось! Кого близкие родичи приютили, кого дальние, а один парнишка, ему на тот момент четырнадцать вроде уже сровнялось, остался в отчем доме вместе с младшими. Сестрой и братом. Мать у них еще раньше к Пресветлой отправилась, а отец как раз в тех полях угорел. Ну и жили как-то с год или два, что ли. После стали его замечать на полях, что он подворовывает потихоньку, ну так малышню кормить-то надо, а почему работать не пошел, то мне не ведомо. Поймали его в общем, да в холодную сразу же определили. Кто там слушать стал про малых одних дома! Дом-то вроде как пустой стоит, ну и заколотили его от греха. Дети в том доме и померли одни, а узнали только когда парня выпустили, отбыл вроде как наказание. А только вернулся он, а дома два трупика обнявшись лежат. Это был первый случай, когда градоначальника в живом пламени сожгли, а прежде держали без еды и питья седмицу.
