— В Ридии понимают жизнь, видимо.
— Видимо. Не тем образованием я там в своё время занимался, видимо, — с сарказмом вздохнул министр.
— Ещё не вечер.
Он фыркнул и отвернулся, опять стал копаться в шкафу, Вера хихикала и выбирала следующую перчатку, нашла самую тонкую и самую розовую, из абсолютно детского паутинчатого кружева, надела на вторую руку и подняла обе руки через стороны вверх, полуоборачиваясь и интересуясь:
— Ну что, счастье робко стучится или открывает дверь с ноги?
Министр не ответил, но она чувствовала, что он на неё смотрит, поправляла розовую перчатку красной, гладила кружево, натягивала плотнее, переплетала пальцы, сама собой любуясь и балдея от нарастающего за спиной смущения и возмущения. Она умела чувствовать эти взгляды кожей, и всегда точно знала, стоит ли мальчик из дома напротив у окна со своим биноклем. Когда он был там, её посещало вдохновение, а мальчик даже не был драконом. А министр был.
Она очень ярко ощутила эту мощь в доме Сун, когда драконов был полный дворец, они напитывали этот дворец своим пламенем, выжигая всё плохое, как яркое солнце, попадающее в окна квартиры, выжаривает из самого воздуха всякую невидимую гадость, оставляя только свежесть и тепло. Стоя к министру спиной, она незаметно отрешилась от зрения, начав ощущать остальными чувствами намного острее и больше, и поняла, что в этой комнате и вообще во дворце Георга министр не был довольно давно — здесь всё ментально отсырело и покрылось плесенью, даже в этой комнате, и сейчас эта плесень иссыхала и осыпалась, оставляя древний камень стен сухим и чистым, готовым к новой жизни.
Это погружение её так загипнотизировало, что она двигалась всё медленнее, пока не застыла изваянием, а потом резко пришла в себя, когда министр сорвался с места и побежал в ванную, шипя ругательства. Там шумела вода, не просто из двух кранов, а водопадом, министр распахнул дверь, и Вера увидела этот водопад — он переливался через край ванны и растекался по полу.
Министр выключил воду, открыл слив и обернулся, глядя на Веру и тихо смеясь, она тоже улыбнулась, он сел на бортик и развёл руками:
— Вера! Женщина-потоп!
— Я здесь при чём?! Это вы воду включили и забыли!
Он махнул рукой и встал, опять закрыл слив, обернулся и показал Вере мокрый рукав белого нижнего кимоно:
— Это зимний комплект, он не будет прозрачным.
— Лишь бы вам нравилось, — фыркнула она, — я бы не расстроилась.
Она сняла кружевную перчатку и бросила на край кровати подальше, взяла другую, тоже светлую, но поплотнее, надела, полюбовалась. Поймала взгляд министра, который стоял в дверном проёме и смотрел на это всё как на что-то очень странное и не предвещающее ничего хорошего, спросил без улыбки:
— Что вы собираетесь с ними делать?
— А что бы вам хотелось? — она перевела взгляд с перчатки на министра, медленный и оценивающий, особо задержала внимание на шее, улыбнулась шире и спросила, как тайну: — О чём вы думали, когда выбирали их?
Министр отвёл глаза и схватился за то место на шее рефлекторным движением, как будто его туда ужалили. Это уже не было весело, так что Вера подняла руки ироничным сдающимся жестом и сказала без капли подвоха:
— Ладно, всё! Я перестала издеваться и сделалась вся приличная. Помою вам всё, что вы оставите без одежды, тщательно, так что выбирайте купальный костюм осторожно и предельно осознанно.
— Помоете? — неверяще фыркнул он.
