На середине песни дедушка вспоминает, что на нём лежит ответственная задача воспитать из Насти правильного человека. В этот раз он решает восполнить Настины пробелы в политике.
Конечно, как и любой московский ребенок, Настя и так изрядная дока в большой политике: узнаёт на фото Кремль и Мавзолей. Но путает Гагарина с Путиным.
Дедушка принимается за дело сразу, как только заканчивается песня.
– Настя, Гагарин – это первый человек, который полетел в космос.
– А, знаю, он сказал: «Поехали!»
– Совершенно верно. И все потом за ним поехали.
– А Путин что сказал?
– Он сказал: «Пошли!»
– И все потом пошли?
– Конечно.
– И папа, и мама, да?
– Ну да, конечно. Все.
– И ты?
– И я.
– И я?
– И ты.
– А куда?
– Кто куда… Но как-то так получается, что все – за ним.
Дедушка остаётся доволен, как тонко он последней фразой подвёл разговор к патриотической нотке. Его друг Никандыр наверняка оценил бы и, может быть, даже похвалил. «Почти сентенция», – сказал бы. Дедушка верит, что и задумавшаяся Настя скажет сейчас примерно то же. Ну, может, не про сентенцию…
– Ю’а, а ты заметил, что если идти по лужам, то по ним мо’щинки?
Дедушка спотыкается на ровном месте.
– Когда-то замечал, Настенька, но забыл. Теперь вот ты мне опять напомнила.
Ненадолго они останавливаются и любуются разнообразными морщинками от Настиных сапог. Наконец, Насте надоедают лужи. Она уточняет у дедушки:
– Мы идём домой?
– Конечно, домой. Из магазина.
– А Путин?
– Путин уже дома. У него обеденный перерыв.
– У’а! Мы тоже сейчас п’идём домой, и мама даст мне мою булку.
– Конечно, даст, Настенька. Если мы с тобой не уроним её в лужу. И молока.
– Ю’а, а у меня есть к’асивая чашка. С белочкой. Мама туда наливает молоко, чай и компот.
В связи с тем, что разговор о политике незаметно свернул к чашке с компотом, дедушка позволяет себе немного поразмышлять о бутылочке с пивом, которая ждёт его в холодильничке. Но потом вспоминает о своей педагогической задаче и возвращается к теме большой политики, попутно и исподволь направляя разговор в патриотическое русло.
– И булку даст, и молока нальёт. И мы, Настя, идём сейчас с тобой домой. Каждый человек, Настя, идёт своей дорогой, но эти дороги удивительным образом совпадают с теми, которые предлагает Путин.
– Он знает, куда нам идти из магазина?
– Из магазина-то, Настя, все знают, куда. Некоторые от магазина и вовсе далеко не отходят. А вот потом куда? Из дома куда человеку идти?
– Путин знает?
– Точно не знает. Никто не знает, даже Путин. Но Путин чувствует.
– Как это?
– Ну, вот ты, например, видишь нашу дачу?
– Нет.
– А скажи, что будет за тем углом? Ты же чувствуешь, что там будет, когда мы за него завернём?
– Наши во’ота.
– Вот! Так и Путин чувствует, где наши ворота.
Настя некоторое время думает. Жарко и душно. В воздухе пáрит и, кажется, обещается ещё один дождь. Пакет с булкой, который Настя перекинула через плечо, бьёт её по спине.
– Ю’а, а ты хочешь п’ойтись вто’ым этажом?
«Вторым этажом» – это когда Настя сидит на плечах у дедушки. Знает, хитрая, что дедушке нравится носить её на шее. Но сегодня не тот случай.
– Нет, Настя, ты видишь – у меня руки сейчас заняты.
Настя вздыхает.
– А Путин ходит «вто’ым этажом»?
– Конечно. Вся страна у него на плечах.
– А я когда?
– Твоя очередь ещё не скоро.
– У-у… Хочу ехать.
– Вырастешь, научишься на машине рулить, ещё и сама не захочешь ни на чьих плечах ездить.
– Я уже все кнопки знаю. Ехать легко…
