Кейсп медленно направилась за ней.
– Лучше бы ее не существовало.
– Знаешь, – продолжала Вейн, слух которой славился особой остротой. – тебе нужно избавиться от своих убеждений. О! – и подскочив она шустро обернулась к собеседнице. – Я знаю! Если люди здесь бояться исчезновения людей, нам нужно заселить деревушку тварями! – и заметив испуг на лице подружки, девочка задумалась. – Ну на несколько дней, чтобы, когда эти дни и ночи прошли, люди поняли, что, если в их немногочисленной обители находятся крохотные остатки кентавров, людей-котов, ведьм, эльфов, орков и вампиров, в этом нет ничего страшного! По сравнению с тем днями. Нужно рассказать всем! – и она перешла на галоп.
Кейсп бросилась за ней, ловя лишь только отрывки рассуждений:
– Бежим! Ко мне, там… скорее! Нужно поспешить… Кардо… Возможно, хотя… неважно! Он будет согласен!
За бегом, бесконечные стены из камней и дерева исчезли, сменившись шуршащей сухой травой, корнями, словно темные змеи, мирно прячущиеся в подземные норы. Листва сбилась в один неясный, но теплый цвет, как краски на палитре искусного художника. Вороны разлетались, черными мазками взмывая к голубым небесам. В лицо летел легкий прохладный ветер, пропитанный запахом сырой листвы, поддающейся перегною.
Через некоторое время они наконец прибежали и Кейсп чуть не рухнула, врезавшись в тело Вейн.
– Мы здесь, – девочка обернулась, перекинув через плечо перестукивающуюся бусинками косу. – Помнишь это место?
Перед ними стелилась невысокая темная выкованная ограда из изгибающихся прутьев. В солнечных лучах поблескивали позолоченные шпили узоров. Вейн отогнула чуть скрипнувшую калитку, пройдя по дорожке из плит, засыпанной листвой. Мимо выстраивались небольшие квадратные площадки, огороженные уникальной и неповторимой изгородью. Где-то она напоминала вензеля, окрашенные голубоватой краской, словно волны моря. В другом месте ограда стояла как выросшие из сухой травы штыри темного цвета и частокол пересекался лишь одной поперечной, соединяющей их. У кого-то вход был открыт, словно приглашая присоединиться к трапезе или зайти в гости, где-то боязливо прикрыт калиткой. Иногда встречались деревянные столики и скамейки, но они были редки. У каждого камня росли свои пестрые огоньки увядающих цветов, недавно политых быстрым дождем. И покрытые зелеными вкраплениями мха, омытые зимой, пригретые летним солнцем, окутанные зеленью весны и накрытые желтым покрывалом осени, стояли квадратные, полукруглые камни с изображениями, словами, предметами и угощениями. Каждый раз всматриваясь в фарфоровые, керамические, высеченные на камне или мраморе лица, задумываешься эти люди гостеприимны? Что они предпочитают на завтрак? Какое у них дело и есть ли оно вообще? Чем они занимаются? Может этот молодой мужчина был ремесленником, чьи глиняные горшки и деревянные статуи каждый год обогревало солнце на витринах. А эта старушка любила готовить и каждый праздник пекла отменные пироги, угощая ими знакомых. Этот мальчик любил стругать игрушки из брусочков древесины и каждый раз топя печь, пачкался в золе. А кем они были? Вот близнецы. Может они являлись оборотнями и каждое явление полной луны снимали волчьи шкуры и бежали из леса домой, желая хотя бы в полнолуние забыть о волчьей жизни. А этому парнишке суждено было провести всю начинавшуюся жизнь эльфом. Вот этот человек сошел бы за кентавра. Половины портретов здесь никогда не раскроют своего нутра и только редкие не боялись демонстрировать недостатки. Мальчик с волчьими ушами, девочка-кошка, Кейвы и Сертаны здесь были редки, вырисовываясь мордочками ящериц и игуан. Как они относились к недовольству, если отличались от толпы? Но на этот вопрос они уже не ответят. Этот каменный лес, из срубленных пеньков вековых деревьев с изображениями людей, продолжался до бесконечности, далеко вдаль, где невиден конец золотистой ограды. Где невиден конец несметным полчищам сероватых камней и перетекающих друг в друга оград.
