Поэтому называть получаемые сведения, «херней», я бы не стал. К тому же полковник, за умеренную плату, помогал мне решать и вопросы, касающиеся нашего с Ильичом охранного предприятия и детективного бюро. В этом, переценить его помощь было трудно.
Адамович, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза – для него тема была закрыта.
– Есть и ещё новость.
Адамович нахмурился и сделал нетерпеливый жест рукой.
– Пару часов назад, мне позвонил Волгин, попросил о срочной встрече, – я глубоко вздохнул. – Могу сказать, что он впервые так шифровался: звонил с неизвестного номера, и, рандеву назначил в метро.
Я сделал паузу, собираясь с мыслями.
– ну и что? – шеф с нетерпением смотрел на меня.
– Передал сводку по Веронике, – я кивнул на папку на столе, – и, сказал, что тебя взяли в разработку.
– Меня? – Адамович дернулся всем телом.
Я кивнул.
Адамович встал и подошел к окну, повернувшись ко мне спиной и заложив руки за спину, еще с минуту он молча стоял возле него, покачиваясь на носках. Мой взгляд пробежался по кабинету, будто выискивая скрытые камеры, и снова остановился на нем. Одет Ильич элегантно и дорого: все из бутиков Третьяковского проезда, темно-серый костюм от «Китона», бордовый галстук «Феррагамо» и туфли крокодиловой кожи. Впрочем, как и всегда.
– Ты стал поставщиком плохих новостей, – сказал он, не поворачиваясь ко мне. – Какие основания?
– Не знаю, – выдохнул я. – Информация под грифом секретно. Полковник рисковал, уже тем, что выдал ее. Причём, рискнул он, не только погонами…
– Не верю, – неожиданно твердо заявил Адамович, повернулся ко мне и тяжело вздохнул: – разводит тебя твой Волгин. Денег хочет срубить, и сесть мне на шею, – он, со злостью, хлопнул себя по загривку.
Потом сделал круг по кабинету, вернулся к столу, выдвинул кресло и сел напротив меня. Я почувствовал слабый запах дорогого парфюма, кажется, это «Паша» от Картье
Хотя я и напрягся, но постарался чтобы голос оставался спокойным и бесстрастным:
– Во-первых он не мой, а твой, – ты нас познакомил. Но главное не в этом: что будет, если сказанное правда? Думаю, ты помнишь, что он хорошо нам помогает.
– А я, хорошо плачу, – раздраженно сказал Адамович. – Все, лавочка закрыта. Скоро суд, и, в его услугах, я больше не нуждаюсь.
– Мне так и передать?
– Твое дело.
Тогда я зашел по-другому:
– Ты не забыл недавние проблемы, с которыми он помог справиться? Например, когда тебя шантажировали, или потом, когда были проблемы с Тимуром – соседом по поселку. Волгин сумел его осадить. Только когда у него взяли смывы с рук, и намекнули, что он подозревается в пособничестве террористам, соседушка осознал, – что на его силу, а человек он непростой, – нашлась сила покруче, и стал вести себя прилично.
– Это было давно.
– Года не прошло, – я попытался хоть что-то прочесть в лице шефа, или услышать в его голосе. Но нет. На меня смотрело непроницаемое лицо каменного сфинкса. Либо он уже принял окончательное решение, либо сегодня не мой день, и преодолеть его сопротивление невозможно.
Адамович смотрел куда-то сквозь меня и задумчиво барабанил пальцами по столу.
– Ты не думаешь, что это весьма недальновидное решение? – не отступал я.
Ильич закурил и посмотрел на меня долгим взглядом, словно прикидывая, не нахожусь ли я в доле с полковником. Повертел в руках пачку сигарет. Снова встал и прошелся по кабинету, остановился у окна. Какое-то время молча смотрел на набережную, и покрытую льдом Москва-реку, и, когда снова повернулся, на его лице была деревянная улыбка
