Это был третий раз. Когда Дэвид понял, он сделал единственно правильную вещь – быстро отступил назад.
Полицейские ничего не успели сделать. Даже, наверно, не успели понять, что с ними происходит – грохот, звон стекла, треск оконной рамы, летящие осколки, – через несколько секунд в комнате никого не было. Кейси был страшен – длинные волосы, горящие глаза, он обернулся, ища врага, увидел… Но его уже отпустило. Он посмотрел в глаза брату и вдруг улыбнулся – своей давней детской улыбкой, а не этой мерзкой гримасой. «Ты построишь свой дом, Дэви, – сказал малыш Кейси, – и будешь жить в нем один». Он взял куртку и вышел, оставив дверь нараспашку, а Дэвид остался стоять как столб. Наверно, минуты две прошло, вряд ли сильно больше, он пришел в себя и выскочил следом, кинулся туда, сюда, – Кейси исчез.
Дальше Дэвид помнил все, как в тумане. Он кричал, выл, плакал, бил кулаками в эту дверь и не чувствовал боли, валялся по земле… Потом он встал и пошел за дом. Там он кое-как помог подняться полицейским; это были местные ребята из участка в Уинкфилде. Бедняги не сильно пострадали, выпав из окна первого этажа на клумбу, но находились в шоке. Немного придя в себя и стараясь не замечать его окровавленных, дрожащих рук, они заявили Дэвиду, что не будут давать делу хода, упаси Бог искать Кейси, тем более найти. Все, что им хотелось, – забыть этот случай, как страшный сон. Инженер попытался всучить им денег, они молча отмахнулись, такими же дрожащими руками подобрали свои велосипеды, но на всякий случай на них не сели и ушли пешком, так быстро, насколько смогли. Больше на улицу никто не вышел, окна соседских домов были плотно зашторены.
Теперь дверь Барнетов с вмятинами и бурыми пятнами вколоченной глубоко в древесину крови закрыта на замок. Можно подумать, что дом проклят. Разбитые костяшки вот только недавно окончательно зажили. Мать, конечно, переехала вместе с ним, но сердцем так и осталась там, в их старом особнячке. По сути Кейси оказался прав. И сейчас Дэвиду было не по себе оттого, что это было не единственное и не худшее пророчество младшего брата.
Все, что Дэвид знал теперь о Кейси, – что тетя Августа, уезжая на Восток, неожиданным образом о нем позаботилась. «Я отправляюсь за внутренним покоем, – сообщало письмо, которое Дэвид обнаружил в рабочей почте накануне прошлого Рождества и чуть не смахнул в спам, у него не было заголовка (за покоем, ну да, мрачно усмехнулся он, написала бы – „подальше от вас“), – и буду жить далеко-далеко от вас. (Вот-вот, именно!) Кейси живет в квартире, которую я ему подарила, и у него сейчас все в порядке». Дэвид вытаращил глаза на экран. Ничего себе подарочек! Так… Ну, это очень хорошо, просто здорово. Но ведь ни словечка больше, что за квартира, где… В Лондоне? Да где угодно может быть. Тетушка в своем стиле… Благослови ее Господь, конечно, же. С ее бурным прошлым… Да и сейчас, в общем-то. Кейси она больше всех любит, это да. Но как она его нашла – или это он ее нашел? Она ведь тоже на месте не сидит, живет как хочет, сегодня на Восток, а завтра – кто ее знает… Свободна, как ветер. Северный. Ни тебе «Здравствуй, дорогой племянник», ни «привет маме». Поговорив с матерью, Дэвид выяснил, что тетя Августа ей вообще не написала, стало быть – куда она поселила Кейси, осталось неизвестным. Спрашивать у тетки бесполезно, хотела бы сказать – сказала бы. Но по-своему успокоила. По крайней мере, Кейси жив-здоров и не бродяжничает. Учитывая его характер, – немало.
