Везде, где рос лес и была хоть какая-то рудная жила, цистерианцы моментально строят кузницы с мехами и молотами, они же обладают правом искать рудоносные жилы и использовать сухостой для плавильных печей. Цистерианцы Орваля специализируются на производстве чугунных плит. Искусство их в кузнечном деле столь высоко, что самые надежные доспехи изготавливаются только монахами, и короли всегда горько сожалеют, что монахи отказываются делать мечи и любое другое оружие.
Император, конечно, должен заниматься всеми вопросами в стране, в том числе и думать о благосостоянии народа, но для поэта это слишком низменные заботы…
Погостив у Манфреда, они вернулись к себе в городской дом, Тангейзер бережно нес подаренный ему Манфредом трактат об охоте, «Dearte venandi cum avibus», который тот настоятельно порекомендовал прочесть.
Весь вечер Тангейзер читал, все больше изумляясь точности и легкости изложения. Константин и Вальтер сели бросать кости, Карл бесстыдно спит, опорожнив полбурдюка вина, а он все читал и читал, с нетерпением поглядывая на красный свет заходящего солнца.
– Никогда бы не подумал, – признался он наконец, – что животные такие… ну, интересно устроенные! Зато теперь понятно, почему они так прыгают или почему летают…
Вальтер отозвался, не отрываясь от костей:
– Почему?
– Долго объяснять, – ответил Тангейзер, он тоже не отрывал взгляда от страниц. – Но все понятно… Кто ее написал?
Вальтер спросил насмешливо:
– Не догадываешься?
– Нет…
– Но раз дал Манфред, а он влюблен в императора…
Тангейзер спросил с недоверием:
– Что, в самом деле император?
– Он, не сомневайся.
Тангейзер спросил все еще с недоверием:
– Он что, настолько хорошо знает анатомию животных?
Вальтер хохотнул, Константин проворчал:
– А разве не он распорядился, чтобы в медицинских школах, которые он велел открыть, обучали вскрывать трупы и внимательно изучать все внутренние органы человека? Дескать, без этого нет медиков!..
Тангейзер пробормотал:
– Ну, мне для общения с императором это не понадобится…
– Думаешь?
– Ну да…
– Сомневаюсь, – ответил серьезно Константин. – Если не хочешь прослыть болваном, что ничего, кроме своих песен, не знает и знать не желает, ты должен хотя бы знать, что любит и ценит император. Пусть даже для того, чтобы избегать этих тем.
– А-а-а, – сказал Тангейзер, – это другое дело. Потому что я, если честно, ничем, кроме песен, не интересуюсь.
– И женщин, – добавил Вальтер ехидно.
– И вина, – уточнил Тангейзер. – Хорошего.
– И вкусной еды, – продолжил Константин. – И вообще развлечений.
– А разве не ради развлечений живет человек? – спросил Тангейзер. – Тут я согласен с императором, церковь налагает на людей слишком уж тяжкую ношу, многим вообще непонятную.
Константин предупредил:
– Если вдруг будешь с ним общаться, эту тему лучше не затрагивай. Во избежание.
– Почему? Я слышал, император вообще безбожник!
Константин сказал строго:
– Это другое дело. Но он понимает необходимость церкви, ее узды для простых людей и высоких целей для людей с благородными душами. Потому церковь в его присутствии нельзя критиковать… глупо, а по-другому ты просто не сумеешь. Потому лучше молчи, говори о том, что знаешь.
– А о чем он знает? – спросил Вальтер лениво.
– Тогда пусть молчит, – сказал Константин. – Молчит и улыбается, молчит и улыбается.
Тангейзер буркнул:
– Совсем дураком хотите выставить? Я о поэзии могу. Да и вообще…
