Виктор уже заканчивал умываться, когда перед ним предстал улыбающийся во все тридцать два зуба Ясенев.
– Разрешите доложить, товарищ поручик! – вытянулся он по стойке смирно с вещмешком за плечами.
– Докладывай, – вытираясь полотенцем, произнёс Нестеров.
– Ваше приказание выполнено. Достал переносную радиостанцию.
– Надеюсь, не спёр.
– Обижаете, товарищ поручик. Я её выменял. Правда, она трофейная. Но я малость поколдую над ней, и уже к завтрашнему утру будет работать как часы.
– Хвалю, боец. Кстати, Тимур, у меня там палатка прохудилась, надо бы заштопать.
– А чего опять я-то? – нарочито скис Ясенев.
– Ну-у, не знаю. Наверное, ты мне жизнью обязан.
– Теперь до гробовой доски поминать будете.
– Вот разменяешь ту жизнь, что я тебе спас, тогда и отстану.
– А если самострел, считается? – с надеждой поинтересовался он.
– Считается, конечно. Только от трибунала отмазывать не буду.
– Нет?
– Нет.
– Есть заштопать палатку.
Он вытянулся в струнку, бросив руку к обрезу кепи, чётко повернулся кругом и сделал два строевых шага… Замер, осматриваясь по сторонам, и, приметив одного из бойцов, рявкнул, словно настоящий полковник:
– Рядовой Санчес!
Ну, в эти тонкости Нестеров уже вдаваться не собирался. Он и так знал, что Тимур сам за иголку не возьмётся. Не та натура. Впрочем, этому проныре многое сходило с рук. Причём прощал его далеко не только Виктор. В этом был замечен даже Дед, к которому радист сумел подобрать ключик. С другой стороны, никаких сомнений, что он обставит всё так, что никарагунец ещё и останется горд выполненным поручением. Проныра же.
Пока Виктор приводил себя в порядок, прибежал посыльный и сообщил о вызове в особый отдел. Нестеров не больно-то удивился по этому поводу. Утрата нового образца боевой техники не могла пройти бесследно. Правда, непонятно отчего вызывают только его, а не весь экипаж.
Когда вышел из палатки, послышался отдалённый грохот автоматической зенитной пушки, к которой вскоре присоединилась другая, а там затарахтели пулемёты и послышалась разрозненная винтовочная трескотня.
Сколько раз говорили, чтобы пехота укрывалась в блиндажах и перекрытых щелях, но всё без толку. Многие никарагуанцы мечтают получить награду за сбитый самолёт. Дополнительный гектар земли, не баран чихнул!
До их расположения бомберам дела не было. Скорее всего, они и не подозревали о том, что под сенью деревьев находятся подразделения сандинистов, и уж тем паче варягов. Будь иначе, и тут уже вздымались бы рыжие султаны земли.
Сейчас же их интересовал передний край, проходящий по гряде холмов. Виктор поправил ремень висящей на плече «Горки», с которой он старался не расставаться. Это только считается, что фронт стабилизировался, а так-то случиться может всё что угодно. Его же взвод, если что, всего лишь во второй линии.
Достать самолёты Виктор даже не пытался, слишком далеко даже для его артефакта. Так что пусть там отбиваются без него. Вот пару дней назад он показал двум янки, почём фунт изюма. Мало что сбил, так его парни ещё и пилотов захватили, а он потом их обнулил и передал в особый отдел. Ему землица не полагается, зато начисляются премиальные.
– Что, товарищ поручик, жалеешь, что не на передке? А то бы поохотился, – пыхнув папиросой, хмыкнул подошедший Овечкин.
Виктор глянул на Деда, пытаясь понять, дуется ли тот на него или уже отпустило. Похоже, всё же смирился с потерей прицепа и имущества. Вот и ладно. А то беседовать с брюзжащим старшим унтером, которому не даёт покоя жаба, удовольствие ниже среднего.
