«Так мне что, училке надо было пожаловаться?» – загорячился я.
«Не училке, а учительнице. Тебе бы понравилось, если бы твою маму звали в школе училкой?»
«Нет» – насупился я.
«То-то же, – улыбнулся отец. – Нет, жалуются пусть другие, а я бы на твоем месте встретил этого типа в безлюдном месте и проучил бы как следует»
«Что ты такое говоришь?! – ужаснулась мама. – Ты чему ребенка учишь?!»
«Во-первых, он, судя по всему, уже не ребенок, а во-вторых, такова жизнь. Мужчина должен защищать себя и своих близких» – внушительно объяснил отец.
И вдруг прищурившись:
«А скажи-ка, Мишаня, девочка эта, за которую ты заступился, наверное, нравится тебе? Ну, чего краснеешь? Ну, ладно, ладно, всё, проехали…»
И обращаясь к матери:
«Видишь мать, у нас, слава богу, мужик растет, а не размазня какая-нибудь…»
Мой славный, несравненный отец! Вот кого я всем сердцем желал остеречь от неприятностей, тем более что при его должности (главный инженер локомотивного депо) их не могло не быть! Но видно это было не моего ума дело, и отец если и обсуждал их с матерью, то не в моем присутствии, отчего в моей памяти их не было. Он обладал уникальной способностью быть для всех своим – и для работяг, и для конторских, и для трезвенников и для горьких пьяниц. Вот у него авторитет, так авторитет! Бывало, идем с ним по локомотивному хозяйству, навстречу люди, и у него для каждого есть, что сказать, и каждый слушает, кивая и поддакивая, а выслушав, торопится исполнять. Никогда не слышал, чтобы он повысил на кого-то голос. Однажды после школы я, уже зная, что вечером он придет с работы и буднично скажет матери: «Ну, всё, подписали…», имея в виду приказ о его назначении начальником депо, спросил у матери:
«А почему наш папа не начальник депо?»
«Это уж надо его начальство спросить» – рассеянно отвечала мать.
«Скоро папа обязательно будет начальником депо» – заявил я.
«Ты-то откуда знаешь?» – воззрилась на меня мать.
«А ты разве не знаешь?» – удивился я, находясь в полной уверенности, что если знаю я, то должна знать и она.
«Что я должна знать? – забеспокоилась мать. – Папа что, днем звонил?»
«Нет, это я просто так» – свернул я разговор.
Вечером пришел отец и буднично сказал:
«Ну, всё, подписали…»
Мать со словами «Наконец-то!» кинулась его обнимать, а он со скупой улыбкой сказал:
«Накрывай, мать, на стол, надо отметить…»
Месяца через два мать, ласково улыбаясь, спросила:
«Мишулька, а ты хотел бы братика или сестричку?»
Я бы хотел, но что-то мне подсказывало, что этому не бывать. Так всё и случилось: еще через месяц отец привез домой поникшую, заплаканную мать, уложил ее в кровать, после чего они долго и горячо бормотали у себя за дверью. О том, что случилось, я узнал не от них, а от старшего товарища по двору, который, положа руку мне на плечо, сказал с суровым мужским участием:
«Сочувствую тебе, Мишка. У моей старшей сеструхи была такая же ерунда»
Слово за слово, и выяснились подробности, которые обогатили мой лексикон неприятным и неопрятным словом «выкидыш».
