– Очень красноречиво, – улыбнулась Алла Олеговна. – Но объясняться все же придётся. Перестрелка в жилом доме – это вам не шуточки, – инспектор нахмурилось, а у Тани все сжалось внутри. – Вот мама скоро придёт.
– Чья мама? – Танюша не поверила своим ушам.
– Твоя, чья же ещё?
– Да как это?! – Кровь прилила к Танюшиному лицу, которое в один миг стало похоже на только что очищенную варёную свёклу, – мама будет так волноваться, так волноваться!
– А ты бы подумала о маме, когда ночью из дома удирала.
– Я о другом думала. О бедных воронятах. Банан за ними гонялся, хотел убить, а я защитила. Вместе с воронами… – Таня понимала, что ей, скорее всего не поверят, но врать она не умела, да и не хотела. Первый и последний раз в своей жизни она соврала маме в первом классе, когда решила не говорить, что получила двойку за несделанное домашнее задание. Таня решила, что двойку она исправит, а маме лишний раз расстраиваться ни к чему. Мама же все прочитала на лице любимой дочки, когда та пришла из школы, и прямо спросила, какие оценки она сегодня получила. Танюша не призналась, соврала, за что после, когда все выяснилось, имела серьёзный разговор с родителями. Папа сказал, что врать недопустимо, что лучше любая правда, чем гнусное вранье. «Ну, папочка, и как мне тебе и маме сказать правду сейчас? Поверите ли вы этой правде?» – думала Танюша.
– Банан – это наш Сашка что ли? – Инспектор еле заметно усмехнулась, – ничего не скажешь, подходящее прозвище для первого школьного хулигана. А за что же он ворон невзлюбил?
– Не знаю. Хулиган он и есть хулиган, – Танюша немного осмелела.
– Ну с ним-то мы ещё разберёмся. Пневматический пистолет – это уже не шутки, а вот ты? – В сестринской повисла пауза, – ты не хулиганка? Девочка с рогаткой, это как? Была рогатка-то? – Таня опять покраснела и лишь молча кивнула. – И откуда она у тебя?
– Вить… – Танюша осеклась. Совсем не обязательно инспектору по делам несовершеннолетних знать имя производителя столь замечательной рогатки. – Подарили.
– А-а-а-а… Понятно. – Алла Олеговна опять усмехнулась, прикрыв рот рукой. – И как? Это нормально, что девочка стреляет из рогатки в человека?
– Я защищалась, а Банан был вооружён и он живодёр – хотел воронят убить, вот!
– А если бы ты ему глаз выбила?
Таня насупилась и сидела молча.
– Ох, детки, детки… кстати, а с чего ты взяла, что Сашка за воронами охотился?
– Узнала, – прошептала Таня. Это был самый неприятный вопрос. Ситуацию спасла Вероника Сергеевна, словно вихрь влетевшая в сестринскую.
– Таня, Танюшка! Девочка моя! – Танины кости хрустнули в крепких маминых объятиях. – Доченька, как же ты меня напугала?! Ой, Алла Олеговна, простите, – Танюшина мама только сейчас заметила инспектора, – я так разволновалась. Ой! А это что такое? – Мама заметила следы крови на футболке дочери.
– Это… – Таня замялась, не решаясь произнести страшное слово пистолет.
– Не волнуйтесь, Вероника Сергеевна, ничего страшного. Это пневматический пистолет. Почти игрушка, – попыталась успокоить инспектор враз побледневшую Танину маму.
– Хороша игрушка… Но где же этот негодяй? – Мама огляделась вокруг суровым взглядом, словно злобный хулиган мог спрятаться в хлипком стеклянном шкафу с медикаментами.
– Ему тоже досталось. Голову зашивают.
– Голову?! Зашивают?! – Глаза Вероника Сергеевны округлились. – Это кто его так? Надеюсь, не Танюшка?
