Края клинков ярко отражают свет вечернего солнца – видно, что оружие остро заточено и перерубит даже перышко или травинку.
– Мы примем бой вместе! – прорычал саргонец с сединой в волосах и бородой, заплетенной в косичку. – Задета честь всего нашего рода! Это оскорбление действительно может смыть только кровь, и неважно – наша или его. – Он кивнул на Таргитая. В его синих глазах заметна печаль, но словно жалеет не себя или саргонцев, а такой грустный и растерянный вид, будто сокрушается по всему человеческому роду.
Он отодвинул растерявшегося и бледного Нестора в сторону и шагнул вперед.
– Да будет так, – молвил он. – Если хотите поединок, вы его получите. Но мой Меч не вкусит сегодня крови! И ножен не покинет.
Таргитай оглядел лица саргонцев. Они все вооружены, их больше десятка против него одного. Послышались смешки.
Зеваки вокруг позвякивают монетами, передавая их тем, кто принимает заклады в предвкушении прибыли и кровавого боя. Как же – десять против одного. Угадайте, как говорится, с трех раз, кто победит…
Тарх неспешно достал из-за пазухи дудочку. В глазах наблюдающих за ним зрителей и саргонцев промелькнуло недоумение.
Ободренный поддержкой соплеменников, Аслан рассмеялся, спросил:
– Ты, что, решил сыграть на дудке перед смертью? Ха-ха! Иди сюда и сражайся. Ведешь себя как трус!
В ответ Таргитай невесело улыбнулся и начал играть. Он играл медленно и тихо. Затем с надрывом. Невр запел невероятно красивым, чистым голосом. В нем смешался голос ветра в полях, рев шторма на речных порогах, плач вдов, радостное пение и смех парубков и девушек в Купальскую ночь. Зазвучали там и отголоски свадебных песен, и пение на тризнах, шелест дождя в лесу и стук капель по телам воинов, что полегли в битве, защищая родную землю. Звон топоров и мечей, истошные крики смертельно раненых, плач только что рожденных младенцев – все это в виде одной песни на простой дудочке хлынуло на всех находящихся рядом саргонцев и горожан Словетнца.
Затем невр отнял дудку от губ, и наступила тишина. Эффект был словно после камнепада в Авзацких горах. Он спрятал сопилку за пояс, и ощутил на себе великое множество взглядов. На него уставились люди, изумленные, пораженные в самое сердце. Кто-то начал плакать, кто-то заулыбался во весь рот – избыток чувств вызвал неконтролируемый, радостный смех.
Аслан на нетвердых ногах приблизился к Таргитаю, с жаром произнес:
– Не знаю, кто ты – на диво искусный певец или же один из богов, сошедших на землю, но…это было…это…– он смотрит широко раскрытыми, преданными глазами, потерявшись в словах, – ты спел настолько жизненно, проникновенно! – Он развел руками. – Я столько всего узрел…столько захотел навершить! Сделать этот мир хоть капельку лучше!
Таргитай заметил, что его взгляд изменился – саргонец смотрит горящим от нетерпения взором, одновременно исполненного глубокого уважения и благоговения.
– Сердце подсказывает – ты знаешь, что делать. Как изменить мир к лучшему! – выпалил Аслан.
Таргитай с грустной улыбкой развел дланями.
– Этого не ведает никто. Мой друг волхв надолго ушел в пещеры, чтобы решить эту загадку.
Взор Аслана полыхнул вновь, но теперь невр узрел там печаль и тоску, однако заметил и проблеск надежды.
– Тогда я тоже так сделаю! – воскликнул он. – Удалюсь в отшельничество, пока не найду способ сделать всех – всех! – людей счастливыми! Пока не придумаю, как избавить мир от войн, а людей от злобы и зависти! Благодарю тебя….Как тебя звать, доблестный воин и искусный певец??
