Таргитай заулыбался во весь рот, поднял ладонь с растопыренными пальцами над головой толстяка.
– Благословляю на добрые дела! Иди с миром…
Остальные четверо разбойников, из тех, что еще на ногах, наблюдают в немом изумлении. Их взгляды прикипели к толстяку и его брошенной на землю дубине. В глазах медленно поднимается неверие и лютая ненависть.
– Кстати, а если я брошу разбой, мне воздастся за мою праведность? – спросил толстяк, поднимаясь на ноги. Он взял дубину и оперся на нее, как на посох.
– Когда-нибудь боги вознаградят, – пообещал Таргитай с улыбкой.
Толстяк скривился, будто откусил редьки.
– Когда-нибудь? Да нет, спасибо. Мне бы что-то побыстрее, побольше и понадежнее. У тебя в кошельке остались монеты. – Он наставил дубину на Таргитая. – Давай сюда, не то я размозжу тебе голову!
Остальные тоже подобрались, вскинули копья и ножи с топорами.
Таргитай тяжко вздохнул и поднял Меч. Поддавшись зову оружия, он позволил клинку самому крутиться, отбивать удары и рубить в ответ. Он лишь крепко вцепился в рукоять, чувствуя, как через его тело идет странная нечеловеческая сила, что рубит, повергает, уничтожает всех, кто встает на пути.
Казалось, прошла вечность, прежде чем мир вокруг перестал скакать и крутиться. Тарх чувствовал, что сердце колотится в бешеном ритме, горячий пот заливает глаза, жжет солью язык и губы. Оглядевшись, увидел, что вокруг лежат зарубленные не просто те пятеро, но и Серхил, а также Жбан, Медун и Корк, а с ними еще шестеро. Рядом лежат мечи, топоры, ножи и сломанные копья. Разбойники изрублены страшно и жутко, будто Меч не просто убивал, а рубил нарочито жестоко, сильно, чтобы изуродовать трупы и выпить больше крови.
Таргитай посмотрел на клинок – там, как обычно, ни одной красной капли. Поискал взглядом Нестора – тот бледный притаился у забора, смотрит на Таргитая вытаращенными глазами.
Дударь убрал Меч за спину, жестом позвал. Парнишка подошел нетвердой походкой, смотрит опасливо, шарахается от каждого движения Таргитая.
– Ты… – пробормотал он. – Дрался как зверь, что не ведает ни жалости, ни усталости. Ты рубил их так, словно баба кромсает капусту на борщ. Зачем так жестоко, Таргитай?
Невр развел руками.
– Это не я… – сказал он. – В смысле, это трудно объяснить. Но это был не я.
Нестор уставился непонимающе.
– А кто тогда, если не ты?
– Внутри каждого человека сидит зверь, – пояснил Тарх, вспоминая однажды сказанное Олегом, – мы прячем его поглубже внутрь до поры до времени, пока он все же не вырывается на свободу.
– Может, это твой Меч? – не унимался Нестор. – Брось его, раз от него одно только зло!
– Дело не в Мече, – пояснил невр терпеливо. – Когда меня припирают к стенке, я и без Меча…гм… Начинаю звереть. Или если обижают землепашцев или женщин с детьми…
– А землепашцы причем? – не понял Нестор. – Или тебя по голове ударили, пока ты дрался, и, видимо, не один раз?
Его лицо сделалось участливым, в глазах проступило сочувствие.
– В ушах не звенит? – спросил Нестор. – В очах не троится, как у того косоглазого? Может, тебе холодное приложить? К голове или другому месту? – там тоже наверное ушибли.
В горьком отчаянии махнув рукой, Таргитай двинулся к выходу из огороженного забором двора. Понуро глядя на трупы, подумал, что снова действует через убийство и смерть, хотя он уже бог, и должен бы найти какие-то другие методы, миролюбивые. Видать, даже богу трудно избавиться от древней звериной сути, подумал убито.
