Я повстречался с ним – и возлюбил навечно…
Он в церкви каждый день молился близ меня,
В порыве набожном колени преклоня.
Он привлекал к себе всеобщее вниманье:
То излетали вдруг из уст его стенанья,
То руки к Небесам он воздымал в слезах,
А то подолгу ниц лежал, лобзая прах;
Когда ж я выходил, бежал он по проходу,
Чтобы в притворе мне подать святую воду.
Я выспросил его слугу (ему во всем
Хозяин – образец); он мне признался в том,
Что бедствуют они: нет средств на пропитанье.
Тартюфу предложил я вспомоществованье,
Однако он пенял на щедрость лепт моих:
Не стоит, дескать, он благодеяний сих;
И, в скромности своей довольствуясь немногим,
Излишек отдавал он сирым и убогим.
Вняв Небесам, приют я предложил ему,
И счастье с той поры царит в моем дому.
Тартюф во все дела со мной вникает вместе,
Стоит на страже он моей семейной чести:
Ревнивей он, чем я. Чуть кто к моей жене
С любезностями – он тотчас доносит мне.
Как добродетелен! Какого полн смиренья!
Себе же самому вменяет в преступленье
Ничтожнейший пустяк, безделку, чепуху.
Вот – за молитвою поймал на днях блоху,
Так Небу приносил потом он покаянье,
Что раздавил ее без чувства состраданья
{4}.
