Поймёте позже, что Пауку нужны не столько вы, юная кровь, молодые тела, из которых только бы и сосать кровушку-свежачок, сколько ваши бессмертные души. Он их высосет, и они утратят бессмертие… не думала о таком раскладе?»
– «Не-е…» – она уже всеръёз напугана дремучим дядей и тихо отступает от меня, всё дальше, дальше, поближе к жужжащему молодняку, резвящемуся на «пауке» спортплощадки. Паук куполообразен, сплетён из железных труб, на которых они все там ловко кувыркаются, подтягиваются. И – одновременно – переговариваются, даже переругиваются по своим айфонам. Нарочито грязно, неумело ругаются. Сквернословят. И очень гордятся этим «искусством», чего не скрывают. По айфонам ругаются, хотя находятся совсем рядышком. Айфон единокровен. А умение сквернословить, особенно у девочек-мокрохвосточек, в большой цене.
***
Одна из стайки девчонок, в ходе разговора незаметно прилепившихся к первой, самой бойкой, похвасталась – они все с детсада матерятся. Я устало поправил:
– «Да не материтесь вы… сквернословите. Точнее – пустословите, не имея понятия о мате. Ни черта не знаете о настоящем матерном, материнском языке».
Мокрохвостка изумилась:
– «А какая разница?»
Пришлось прочесть краткую лекцию, объяснить разницу между матом и сквернословием.
– «Матерным, материнским языком наши предки лечили болезни. Только предки, в отличие от нас, хорошо знали, в какую фазу луны нужно лечить ту или иную хворь, когда кружить на лесной полянке посолонь, когда обратно, в каком порядке повторять драгоценные слова. Слова плодородия, силы. Это же энергетически самые сильные слова в русском языке! А вы ими бездарно сорите, сквернословите. И – накликаете на себя неудачи. Вот ты, например… знаешь, что сказала ты сейчас своей подружке?
– Да ничо не сказала, просто: «Ни х… себе! Вот и всё»
– Нет, девонька, ты совершила сейчас страшный ритуал, произнесла самое поганое магическое заклинание – пожелала себе безмужней жизни, бездетной старости.
Сегодняшний мат – в основном язык войны, трудной ситуации. Грузовик из грязи, например, мужикам не вытащить без мощной энергетики древности, без материнского слова. Ну, и для анекдотов осталось кое-что… в общем, не сберегли мы язык великих предков. Покалечили только. Встарь перегнули палку попы да начальники, а нам осталось в основном сквернословие. Чем гордишься, что сквернословью научена?..»
«Моя» девочка забирается на вершину паучьего купола, и только взобравшись туда, безопасно уже для себя кричит весело-злобное:
– «На дворе 21-й век, дядя! Ты понял? Ты дурак, дядя! Двадцать первы-ый!…»
– «Жаль, что не 12-й» – отругиваюсь безнадежно. Так, для проформы.
И вспоминаю стихи «Предок на завалинке»:
Он думает о юности, быть может,
А может, вспоминает неолит.
Огнями трубки темноту тревожит,
И тишину усами шевелит…
***
«Темна вода во облацех…».
На земле темнее. На земной воде ворожат, волнуют марь колдовства. А колдуны кто? А – повара, заваривающие революции. Вмешиваются во все бурные дела. Случись заварушка, бунт, драчка (в пивной, в борделе) – колдуны тут. Или так себе, шишиморы. Вроде убогонькие с виду, не шибко страшненькие, но подбрасывающие хворосту в костерок. И – огонёк разгорается, перерастает в Огнь…
***
Ленин очень сильный колдун. Сильнее даже Троцкого. Сильнее Сталина. Тот смотрел на Ленина, точно кролик на удава, беспрекословно исполнял все его заветы, даже сомнительные. Что спустя столетье обидно.
