– В честь праздника оно, конечно, – тень тревоги покинула лицо Степана Порфирьича.
А я, прижимая к груди завёрнутую в газеты Книгу Головоломок, стремительно выбежал в подъезд. Ну, чтобы совсем не завраться.
Час третий,
когда меня обступают тени, я разговариваю со Вселенной и узнаю о времени, которое не умещается на циферблатах
На улице я чуть не врезался в торопливо шагавшего верзилу. Полы его длинного плаща трепетали в порывах вечернего ветра, будто плескалась пара чёрных пиратских флагов, с которых брызги солёной морской воды смыли кости и черепа.
– Не подскажешь, сколько времени? – кинули мне вопрос.
Я лишь мотнул головой. Времени было – завались! Однако и пролетало оно стремительно. Когда я выбегал из дома, казалось, что сгонять до Вовки и стребовать книгу назад – дело двадцати минут. А сейчас уже начинало смеркаться.
Был час Вечерних Теней. Небо позднего августа расставалось с лазурью и набирало чернильные тона. И отовсюду выползали тени. Полупрозрачные, они не бросались в глаза. Но если умеешь их замечать, перед тобой предстаёт волшебное царство. Или другой мир. Невесомый. Неуловимый. Призрачный. Он словно готовится набрать мощь и объём. Отвоевать пространство у мира, где живём мы. Дневные тени серы и черны. Вечер дарит теням иные цвета: сизые, голубые, синие, сиреневые. Но мир, где живут тени вечера, никогда не успевал стать настоящим. Его смывал мрак. Мир, населённый вечерними тенями, растворялся в быстро подступающей ночи, когда тени снова становятся чёрными и заполняют всё вокруг.
Почему-то я волновался за Вовку. Книга-то вернулась, а то, что Вовка её утырил, теперь не казалось вселенской катастрофой. Больше заботило, где он сейчас? Вдруг именно его тень я увидал рядом с уродцем, владеющем таинственной книгой? И что означает «проиграл всё своё время»? Как это возможно его проиграть? И что происходит с тобой, если кто-то забирает его «до самого последнего часа»? Ведь если говорят «минул его последний час», то человек умер.
Но Вовка… Вовка-то не мог умереть!
С какой стати!
А в голову всё лезло название толстой книги «УЧЁТЪ ВРѢМЄНИ».
И мне казалось, что на какой-то из её страниц теперь прописано Вовкино время.
Я не понимал, куда исчез Вовка, но отказывался верить, что с ним случилось что-то страшное.
Вспотевшие от волнения руки продолжали сжимать Книгу Головоломок, казавшуюся теперь тяжёлой, как три кирпича. Вот если Вовка бы сейчас появился. Просто появился, и больше ничего. Да я бы и слова ему не сказал за книгу.
Да я бы, наверное, тут же отдал бы её Вовке навсегда.
Но Вовка не появлялся.
И совершенно неясно, что теперь делать дальше.
Вернуться домой и тупо ждать, когда всё прояснится, я почему-то не мог.
Вот и топтался, чего-то надеясь сообразить. Чуть дырку в асфальте не провертел, но так ничего и не придумал.
В голове только повторялось и повторялось: «Где же Вовка? Где же Вовка?»
Мимо сновали прохожие. За прохожими бежали вечерние тени: синие, сизые, чернильные. То укорачиваясь, то удлиняясь. То обгоняя хозяев, то снова смиренно перебираясь назад. Где-то под ногами пряталась и моя тень. Но мне сейчас было не до неё.
Двое парней постарше остановились неподалёку. Разгорячённые. Весёлые. Будто вышли из кинотеатра, где смотрели лучшую комедию года.
– Глянь на вывеску, – рассмеялся первый. – Написано «Работаем 25 часов в сутки».
– Разве в сутках бывает двадцать пять часов? – удивился второй, но тоже с искоркой веселья.
