– Ты, придурок, – задыхаясь, проговорил побежденный, – где твоя… французская борьба?
Он сел на пол, сплевывая и подавая знак «Франкенштейну» не приближаться. Майкл поправил костюм и ответил, сдерживая шумное дыхание:
– Тебе чемпион нужен или умение драться?
– Где твои рекомендации? Ты… – Шэндон проглотил ругательство, вспомнив, что новый претендент сильнее.
А Майкл мило улыбнулся и изобразил удивление:
– Рекомендации? Я согласен, выдайте мне их сами: полагаю, это будет уместно после нашего знакомства.
Побежденный скривился, как будто проглотил горькое лекарство вместо сладкой конфеты.
– Ты дрался не по правилам, наглец! – заявил он, буравя Уиллоуби взглядом.
– Правила? Они существуют для слабых и неуверенных в себе, не так ли?
Он продолжал улыбаться, вербуя Шэндона на свою сторону, и это ему удалось. Тот вскочил с пола и уставился на победителя: нагловатый молодой человек, одетый с иголочки; самоуверенный и недалекий. Подобные типы полжизни проводят на стадионе или в спортзале, не прочитав ни одной книги. Вместо этого они наизусть выучили имена чемпионов всех прошедших соревнований, помнят результаты важных футбольных матчей. Самоуверенность ведет их по жизни и заводит их в такие дебри, что заставляет пересмотреть устоявшиеся взгляды на происходящее вокруг.
– А ты мне нравишься, – отозвался работодатель. Он обошел вокруг Уиллоуби, словно работорговец на невольничьем рынке, и вынес окончательное решение:
– Пожалуй, ты нам подойдешь.
– Подойду, – заверил Майкл. – Но для начала я жду извинений за «наглеца» и за «придурка». Я же тебя не обзывал.
– Хорошо, прими мои извинения, – поморщился Шэндон, подумав про себя, что новенький не так прост и выставляет свою наглость, чувствуя за собой силу, поэтому неплохо понаблюдать за этим экземпляром вблизи.
– Так я могу считать себя принятым? – уточнил Уиллоуби.
Шэндон подтвердил это кивком и повел утвержденного кандидата в свой кабинет, попутно приказав «Франкенштейну» позвать воспитанника.
Внутри «пряничного» домика царила спартанская обстановка – никакой роскоши, простая деревенская мебель, дешевые занавески и скатерти. В кабинете – грубый письменный стол, самодельные полки с книгами и огромный сейф. Ни ковров, ни безделушек – присутствие женщин в доме не ощущалось.
– «А кухарка? Поломойка? Неужели к ним никто не приходит? – размышлял Майкл. – Они живут здесь, как в крепости. Можно подумать, сам Щэндон моет полы, а «Франкенштейн» варит овсянку.
Его размышления были прерваны возвращением привратника. За ним бесшумно, словно тень, двигался исхудавший бледный мальчик лет десяти – двенадцати, обреченно смотревший на Шэндона.
– Подойди, дитя мое, – с притворной лаской позвал его дворецкий.
Мальчик напрягся и осторожно приблизился к нему. Он остановился в двух шагах от Шэндона и покосился в сторону Уиллоуби. Внимание ребенка не скрылось от Майкла, он слегка улыбнулся в ответ, но мальчик опустил голову.
– Поздоровайся, Марк, это твой новый учитель мистер Эдвард Николсон, – торжественно провозгласил дворецкий.
– Здравствуйте, – прошелестел ребенок почти беззвучно. Он по-прежнему не поднимал взгляд.
Дворецкий поморщился.
– Неправильно, Марк, повтори еще раз.
– Здравствуйте, мистер Николсон, – равнодушно повторил мальчик и заморгал часто-часто, словно собирался заплакать.
– Здравствуй, Марк, тебя ведь так зовут? – приветливо проговорил Майкл, но мальчик не спешил отвечать. Настала его очередь разглядывать нового учителя, и он долго всматривался в симпатичное лицо незнакомого молодого человека.
