Мои неуместные размышления о еде прерывает появление моей взволнованной подруги.
– Сюда пока нельзя. Лучше не беспокоить пострадавшую, – решительно поднимает голову доктор.
Но повстречавшись с тяжелым Наткиным взглядом, она уходит, не проронив больше ни слова, оставив нас одних в палате медпункта. И скорость ее ухода подтверждает мою догадку о том, что она уже не понаслышке знакома с крутым нравом моей подруги.
– Как же ты меня напугала, – она подсаживается ко мне и горячо сжимает мою руку. – Ты как хочешь, но нам придется вернуться домой. Я по горло сыта этим отдыхом. Сначала мы чуть не сорвались со скалы, потом Русланчик преподнес сюрприз, теперь ты. Это место, наверное, какое-то проклятое. Не хочу здесь оставаться.
– Э-э, ты чего? Со мной ничего страшного не произошло, шишка и небольшая царапина, все в порядке, – пытаюсь я ее успокоить. – Мы же так мечтали покорить Монблан…
– Если у тебя сотрясение, то тебе лучше воздержаться от покорения высот, – в подруге просыпается зануда, которая если ее вовремя не усмирить, сломит любого своим упрямством.
Просто когда Натка втемяшит себе что-нибудь в голову, то проще с ней согласиться. Можно конечно поссориться, остаться здесь, а она пусть делает, как захочет. Но с любимой подругой я так поступить не смогу. Не в моей это натуре. Я понимаю, что есть все шансы того, что вершина мечты только блеснет красотой снежного пика еще раз на прощанье, но так и останется непокоренной. Нет уж, дудки! Я заслуживаю хоть на крошечную компенсацию за свое увольнение и затянувшуюся черную полосу жизни! Пусть хоть белоснежность горного пика внесет цветовую коррективу!
– Но лететь самолетом мне сейчас тоже нежелательно, – робко начинаю я.
– Мы можем спуститься в долину до ближайшего города, там найдем отель, походим по экскурсиям. Или вернемся поездом или автобусом. Все расходы я беру на себя.
Подруга всегда рационально относится к финансовым вопросам и нынешняя безудержная щедрость как никогда указывает на серьезность ее настроя.
– Просто я не могу больше здесь оставаться. Столько неприятностей, свалившихся ни с того ни с сего, меня пугают. Я буду бояться даже нос из номера показать.
В голосе Натки слышатся слезы. И эта стадия самая опасная – если она разревется, то обратного пути не будет, и тогда прощай мой отпуск мечты. Ради Монблана я готова на все. Наверное, даже будучи вся в гипсе, я все равно поползла бы к этой вершине. Особенно после того как полюбовалась нею воочию. А тут какая-то шишка!
– Я не останусь в этом проклятом месте, – упрямо повторяет Натка.
– Но если дело только в этом отеле, то можно поискать другой, а не возвращаться домой.
Однако на мое предложение подруга отрицательно трясет своими рыжими кудряшками, и мне ничего не остается, как уцепиться за последнюю соломинку.
– Мы можем переехать в эту… как ее… «Жемчужину Альп», – я уже согласна и на это, лишь бы не уезжать или не ссорится с Наткой, оставшись одной здесь. – Возможно, твоя Мадлен сможет организовать мне номер за кое-какую денежную компенсацию?
Натка все еще сомневается, беспокойство о моем здоровье не позволяет ей вот так просто согласиться. Но я вижу, что в плотной стене ее упрямства показывается брешь, которая рано или поздно принесет мне победу. И кто бы мог подумать, что я могу быть такой непостоянной? Разве не я, одолеваемая плохими предчувствиями, отговаривала подругу и не хотела пользоваться услугами Мадлен? Ну что же, буду надеяться, что восхождение на Монблан стоит этих жертв.
