Обратная дорога к отелю выдалась несколько опасной. Не то, чтобы было круто и обрывисто, или особенно каменисто, но выпитый глинтвейн оказался не лучшим спутником альпиниста. Наши шаги были не очень уверены, а хмельные головы могли сыграть с нами злую шутку. Мы выражали бурный восторг при виде красивого цветка, дерева или выступающей скалы. Мы глупо смеялись, как подростки, при виде убегавшей горной козы или ловкой коричневой белки, прыгавшей с ветки на ветку. К счастью, все закончилось хорошо, но наша обратная дорога длилась в два раза дольше, чем мы планировали.
В холле «Жемчужины» нас встречает администратор, которая с натянуто любезной улыбкой сообщает, что в их гостинице распитие алкогольных напитков не приветствуется. На что Натка, позабывшая свои любовные неудачи, с апломбом замечает:
– А мы пили не в отеле.
После чего заказывает себе в номер две порции картофеля фри с какими-то салатами вместо ужина и приглашает меня разделить с ней трапезу. Я отказываюсь, ссылаясь на усталость. А если честно боюсь испортить свою итак неидеальную фигуру подобными излишествами. Это Натка может есть что угодно и когда угодно и при этом не добавляет лишних сантиметров на осиной талии. Моя же фигура – это результат упорных тренировок в спортзале и закрытый рот после шести вечера.
И вот я, тихо бормоча себе под нос веселую песенку, поднимаюсь по лестнице. Меня даже не огорчает тот факт, что мы с Наткой будем жить на разных этажах, она на втором, где хоть немного людно, а я на третьем, полупустом. После приезда сюда Натка мне не позволила даже как следует рассмотреть мой номер. Я всего за пару минут переоделась и надела удобные горные ботинки, краем глаза отмечая, что номер довольно симпатичный и уютный. Он весь деревянный, окно открывает беспрепятственный вид на горные вершины, укрытые белыми шапками ледников. В номере нежно-кремовые покрывала и соответствующие шторы элегантно делают светлее и зрительно увеличивают помещение. Удобная кровать, старый шкаф, перекрашенный в натуральные тона, маленький письменный стол, диван с разноцветными подушками, комод и настенный телевизор – единственный кажущийся современным элемент, выбивающийся из общей гармонии. Это все, что я успела рассмотреть.
А сейчас я на деревянной лестнице отеля, поднимаюсь усталой, немного трясущейся походкой и просто жажду встречи со своей кроватью. Буду спать, пока не высплюсь. И пусть только Натка попробует разбудить меня ни свет ни зоря.
Прибыв к своему номеру, я достаю ключ и пытаюсь открыть дверь. Ключ не двигается. Я проявляю упорство: дергаю ручку, налегаю на дверь плечом, посылая в адрес неподдающегося замка нелестные эпитеты. Внезапно глухой голос с другой стороны удивляет меня. Ошарашенная, я смотрю на цифры на двери. Три, ноль, семь… Это мой номер. Именно в нем я оставила свои вещи и переодевалась перед прогулкой. Кто там может быть, если номер одноместный и я, его единственная обитательница, здесь? Вдруг дверь открывается и появляется мужская лохматая голова и тело, замотанное в светлое покрывало, которое я лицезрела на своей кровати.
– Что вам нужно в такой час? Разве вы не видите, что я сплю? – сонно произносит голова на идеальном французском.
«Нет, мой дорогой месье, я не вижу сквозь стены, кроме того, это мой номер», – говорю я про себя.
А вслух спрашиваю как можно спокойнее:
– Что вы здесь делаете, разве это не номер триста семь?
