– Ох, Темка, это все издержки журналистики! – посмеялась Кира, подхватив оператора под локоток. – Про одного не то скажешь, второго не в том материале упомянешь, третьему фотка не понравится. Столько всего. Обычные рабочие вопросы, они всплывают время от времени, иногда с ними ничего не сделаешь. Просто ждешь, когда отстанут и особо не отсвечиваешь. Понимаешь?
Оператор прекрасно понимал. И про «не отсвечивать», и про претензии на ровном месте. Еще он понимал, что Кира недоговаривала, но вопросов задавать не стал. «Издержки», так «издержки». Ему-то что? В этой работе действительно, чем меньше знаешь, тем крепче спишь.
Сразу после обеда в гостиничном буфете, где малоувлеченная работой женщина с сетчатой шапочкой на голове предложила им меню группы детского сада, журналисты отправились дальше по рабочим делам. Признаться, шагая по деревенской улочке, Артем получал немалое удовольствие: грело воспоминание о вкусной паровой куриной котлетке и пюре. На десерт их ждала творожная запеканка со сгущенкой и компот. Шутка ли! Сам он не мог освоить ничего сложнее варки макарон, а тут такие домашние изыски.
Тем временем, подходя к дому, где проживал их будущий герой передачи, журналисты еще издалека заметили толпу людей. Кира невольно нахмурилась: если идет съемка, они не успеют поговорить со Станиславом Павловичем, заприметившим в лесу темный силуэт, который преследовал его до самой калитки дома. Такие данные следовали из ролика в соцсетях. Придется идти до следующей героини, а она, как подсказывала интуиция, стояла как раз в этой толпе наблюдателей и едва ли оторвалась от такого зрелища.
– Напоминаю, уважаемые, что мы не подходим близко к магам. Слышите меня? Работает чернокнижник, у него в руках могильная земля. Не трогаем, если не хотите чего-то зацепить! – вещал Антон, обращаясь к шеренге из трех человек, бледных и напуганных. В ней стояли зрелые, казалось бы, серьезные люди: двое женщин лет сорока и один мужчина постарше, тот самый Станислав Павлович.
Что примечательно, по их лицам нельзя было сказать, что они злоупотребляют алкоголем, после чего можно было бы увидеть и не только темный силуэт. Ни характерной красноты, ни отеков, ни стеклянных взглядов. Обычные, явно работящие люди, приличные с виду.
Хватало одного лишь взгляда, чтобы понять: деревенские точно верили в весь происходящий абсурд. Прямо перед ними, выложив кладбищенскую (или любую другую, кто же проверит?) землю на зеркало, на корточках что-то шептал молодой, крепко сложенный мужчина. Казалось, он полностью игнорирует происходящее вокруг, крайне увлеченный своим делом. Кире даже казалось, что и в самом деле сосредоточен, а не отыгрывает для камер.
Мужчине можно было дать немного за тридцать. Вид он имел самый обычный, даже привлекательный: короткостриженные черные волосы, явно спортивные черные футболку и шорты из характерного, недешевого и дышащего материала, а на руках «рукава» из татуировок. Со стороны было понятно: мужчина не гнушается тренировок. Накаченные икры и руки говорили сами за себя. Таких Кира любила, было в них нечто притягательное, на ее взгляд.
Вот только сейчас журналистка думала совершенно не об этом, потому что прямо под руками «чернокнижника» зеркало стало темнеть. На глазах у толпы, по которой прокатился изумленный гул, зеркало чернело и вовсе не от копоти свечи, зажженной поверх. Фитиль той горел на самом конце и не оставил бы следа. Тут же Станислав Павлович, пристально вглядывавшийся в отражение, воскликнул неровным голосом и отшатнулся, принявшись креститься.
