Я закрыл лицо ладонями и досадливо помотал головой.
– О чём задумался? – раздался над моим ухом голос Орлова; он стоял рядом и вопросительно смотрел на меня.
– Михаил Степанович, мне нужно ещё раз пересмотреть стеллаж, – негромко произнёс я. – По-моему, я там кое-что прошляпил.
– Пересмотрим, – кивнул шеф. – Только сначала узнаем, кто хозяин машины, да заглянем к этой «жертве антихриста».
Он окинул меня пристальным взглядом. Его глаза подобрели.
– Да ты не переживай. Опыт – дело наживное. Без «косяков» не обходится никто. Я ведь тоже не сразу всё постиг. Знаешь, какие у меня в первые годы службы были проколы?…
Наш диалог перебило гудение рации. Я включил приём. Это был дежурный ГДС.
– Нашли мы ваше сокровище, – сообщил он. – Записывайте владельца.
Собственником машины оказался некий Юрченко Борис Николаевич. У меня точно гора свалилась с плеч. Личность «пришельца» установлена – значит, к Лизе по этому поводу уже идти не придётся.
– Юрченко… Юрченко, – задумчиво пробормотал Орлов. – Не знаю такого. В поле нашего зрения он, вроде, не попадал…
– А что мне о нём говорить? – выпалила Верка Шапошникова, когда мы задали ей вопрос о Здановском; она стояла за полуоткрытой дверью и испуганно таращилась на Орлова, не выказывая ни малейшего желания пригласить нас к себе.
Судя по доносившемуся из кухни шипению, – так обычно шипят поджариваемые на сковородке котлеты, – мы явились не вовремя, и кредит отпущенного нам внимания был небольшим.
– Вы не могли бы рассказать нам о том эпизоде, когда вы потеряли сознание после встречи с ним, – попросил наш шеф.
– Не буду я ничего рассказывать, – встала в позу наша собеседница. – Хватит уже, нарассказывалась. Мне всё равно никто не верит.
– Мы вам верим, – выразительно посмотрел на неё Орлов; его голос приобрёл всепроникающую вкрадчивость. – Мы сами подозреваем, что гражданин Здановский был личностью, в своём роде, не совсем обычной.
– Да антихристом он был! Дьяволом! – подалась вперёд Верка. – Вы бы видели его глаза. Это глаза Сатаны!
Излив горечь негодования на потешавшихся над её историей соседей, она перенеслась воспоминаниями в февраль.
– Я тогда из гастронома возвращалась, – начала она. – Подхожу, значит, к подъезду, гляжу – он на лавке сидит. На улице ветер, мороз, а ему хоть бы что. «Здравствуйте, – говорю. – Не простудитесь?». Он на меня как зыркнет, словно ножом насквозь проткнул. У меня аж поджилки затряслись. Захожу в подъезд сама не своя: крутит, мутит, в глазах потемнело – и как в бездну провалилась.
– А что выражал его взгляд? – спросил я. – Что он в себе нёс? Ненависть, угрозу? Может вы ему просто понравились?
– Да хватит вам, – хохотнула хозяйка. – Понравилась. Скажете тоже. Я уже не в том возрасте, чтобы кому-то нравиться. А он не в тех годах, чтобы за кем-то волочиться.
– Причём здесь годы? – шутливо возразил наш шеф. – Бывает, что и в девяносто лет молодость возвращается. Знаете такую поговорку: «Седина в бороду – бес в ребро»?
– У него «седина в бороду» уже давно прошла, – хмыкнула Верка. – Он был уже в другой стадии, когда впору песок под собой подметать. Что, говорите, выражал его взгляд? – повторила она и задумалась. – Ненависти в нём не было. А вот угроза была. Знаете, мне показалось, что он знал, что со мной сейчас что-то произойдёт. Он явно этого ожидал, и хотел, чтобы это случилось.
– А почему вы так решили?
