Камердинер Иосиф Гави ходил вокруг барина с платяной щеткой в руках, снимал пылинки, поправлял то воротник, то фалды и пытался давать советы на ломаном русском:
– Одьин маленький капля одекьолон на жьабо, mon general…
– И так разит цветочной водой! – морщился Петр Иванович.
– О, ви не знайт женьшин. Оньи льюбят запахи. Как кошки…
– Что ты несешь!
– Кляньусь Пресвьятой Девой Мьарией! Да, mon general! Приятный запах заставляйт их зьабыть про все…
Едва ли Екатерина Павловна относилась к женщинам, способным забыть про все. Но она тоже готовилась к ужину с законным супругом и не без волнения. Ее успел посетить граф Разумовский, который рассказал о краткой встрече с генералом от инфантерии в российском посольстве. Его отзыв лестными эпитетами не отличался: очень хитер, упрям, будет добиваться своей цели. Впрочем, княгиня Багратион прожила с потомком грузинских царей пять лет, и представление о его характере имела. Не мог он сильно измениться за последние годы.
Князь Петр приехал на Риген-штрассе, 22 в наемном экипаже и без адъютанта. При взгляде на дом, арендуемый его женой, ему не показалось, будто она испытывает какие-либо денежные затруднения. Безусловно, в Вене он видал владения и гораздо роскошнее, но и здесь нужда да бедность даже не ночевали.
Двухэтажный особняк под железной крышей имел своеобразную архитектуру. Первый этаж был высок, второй – гораздо ниже. Облицовка серым гранитом. Ограда из цепей с шарами. Кованые фигурные решетки на окнах первого этажа. Подъезд с колоннадой и полированная дубовая дверь с бронзовым литьем украшали здание, мало чем отличавшееся от соседних владений.
Тростью с серебряным набалдашником в виде головы льва он постучал в дубовые доски. Ему открыли не сразу. Здоровенный привратник в ливрее пропустил князя в прихожую, взял у него визитную карточку на немецком языке и удалился.
Петр Иванович, держа в руках черный фетровый цилиндр, начал спокойно оглядываться.
Прихожая была просторной, обставленной мебелью без особых претензий. Наверх вела лестница с алебастровыми перилами, покрытая бордовой ковровой дорожкой. Над лестницей висел большой овальный портрет господина в напудренном парике. Багратион, конечно, его узнал.
Граф Павел Мартынович Скавронский, отец супруги, до их бракосочетания не дожил, поскольку лета имел преклонные да и странностей немало. Одной из них являлась любовь к итальянской музыке. Граф мнил себя великим композитором, без конца сочинял оратории и кантаты. Он отдавал приказания слугам, распевая их под оркестр. Тем следовало отвечать речитативом, составляя дуэты, трио, квартеты. Слава богу, генерал уже не застал этого изощренного умопомешательства…
Очень мило было со стороны Екатерины Павловны первой выйти навстречу мужу. Она спускалась по лестнице, улыбалась ему и протягивала руки с ласковыми словами:
– Мой дорогой! Как я рада вас видеть!
В мгновение ока, словно молодой орел, князь Петр взлетел вверх по ступеням, осыпал поцелуями протянутую ему руку, затем слегка приобнял супругу за талию и коснулся губами ее белоснежной округлой щечки. Совсем по-семейному Екатерина Павловна прислонилась плечом к груди мужа, нежно провела ладонью по его щеке и сказала:
– Вы совсем не изменились, друг мой…
Что подавали на ужин, Петр Иванович не запомнил. Их разговор, очень оживленный, как в старые добрые времена, перетекал от одной темы к другой легко и естественно: санкт-петербургские новости, его война с османами на Дунае, придворные венские сплетни, происки французов. Иногда красавица бросала взгляд на новый золотой перстень с крупным бриллиантом, который перед ужином надел на ее палец Багратион. Подарок мужа Екатерине Павловне очень понравился.
