Артур фыркнул, подняв на неё взгляд.
– Не говори, что правда так думаешь.
– Не пытайтесь схватить меня за язык, – фыркнула девушка, глядя на него с весельем, – я считаю, что «всё» – это до определённого момента. Черты. Например, разве можно судить пятнадцатилетнего по тем же статьям, что и сорокалетнего? До определенного возраста наш мозг ещё не развит полностью.
Часть мозга которая отвечает за инстинкты: агрессию и прочее, – махнула рукой, – за животное поведение, развивается быстрее. А вот та часть, которая отвечает за социальное поведение, – сделала кавычки пальцами, – взрослое поведение – развивается медленнее. Так что, естественно, нам тяжелее быть ответственными членами общества.
Артур скривился в усмешке, глядя на девушку. Глубоко дышал, прожигая её взглядом. Глаза Джейн же сверкали любознательностью и она немного подавалась вперед. Будто желала вступить в спор с ним, словно для неё не было ничего приятней, чем интеллектуальное сражение.
Мужчина сел на пол, расслабленно опершись на отставленные назад руки. Продолжал внимательно смотреть.
– То есть, подросткам должно быть послабление, потому что им тяжелее контролировать инстинкты? Есть множество психологическим заболеваний, когда так же тяжело контролировать импульсы. Например, психопаты… Можно ли им делать послабление? – не ощущал горячности спора, лишь любопытство и восхищение, глядя на то, как девушка скривилась в недольёте. Усмехнулся, приподняв уголок губ с одной стороны. Наслаждался происходящим.
– Мне кажется, я поступаю глупо, говоря об этом с полицейским, – закатив глаза, сказала Джей.
Артур легко пожал плечами, довольно усмехаясь.
– По моему мнению, нужно проводить черту, – она, пытаясь продемонстрировать свои слова, повела рукой по воздуху, проводя это метафорическую черту, – делать послабления в определённых случаях. Я понимаю, что нельзя рассматривать каждое дело индивидуально. Тогда правосудие будет легко подкупить. Когда правосудие регламентировано легче быть справедливым.
Но…Справедливость – это не всем одно и тоже. Не так ли?
– Ты говоришь полицейскому о том, что некоторые преступления можно оправдать? – подшучивал Артур, наслаждаясь её размышлениями.
Джей по-детски забавно надулась и бросила в него подушкой. Та попала в его грудь и мужчина приподнял брови в притворной строгости и серьёзности. Думал, что Джей стушуется и извинится. Но она лишь ещё больше надулась, казалось, совсем не смущённая своей вольностью. И это восхищало. Одновременно детская небрежность и желание философствовать, свойственно взрослым.
Девушка зубасто и широко, немного дико, ему усмехнулась, демонстрируя немного торчащий клык. И Артуру показалось, что он задыхается. Ему хотелось схватить её и прижать к себе. Посадить на цепь. Присвоить, не выпускать, не позволять кому-то видеть её, любоваться ею.
Фыркнул в смешке, облизав пересохшие губы и поднялся. Самодовольно расправил спину, демонстрируя напряженные мышцы.
Подошел к прикрепленному трубе турника и подпрыгнул. Вцепился в прохладным и гладкий металл. Скрестил ноги в лодыжках и принялся подтягиваться.
Джей взяла чашку двумя руками, глядя на Артура. Мужчина ощущал её взгляд на себе. Свет раннего утра падал на него с окна, золотя кожу. Освещал темные волоски на теле. В таком свете татуировки чернели ещё сильнее, ярко выделяясь.
– Я понимаю, что мои рассуждения, скорее исходят из-за «морали», – Джей вновь немного дико улыбнулась, сделав одной рукой в воздухе кавычки, – а на неё нельзя опираться.
