Оливер громко захлопнул дверь и устало упал на свою кровать. Зарылся лицом в подушку, чувствуя, как тело дрожит от злости. Крепко сжимал челюсти.
Прислушался, стараясь услышать разговор родителей. От чего-то ожидал услышать, как раньше, отчаянные и слезливые причитания матери. Её срывающийся голос. Она никогда не кричала, но её голос ломался, когда она раньше, ещё пять лет назад, пыталась доказать Артуру свою точку зрения.
Оливер прекрасно помнит те времена. Он всегда забивался в угол в своей комнате, подтягивая к себе колени, слушая скандалы родителей. Вслушивался в каждое слово, в надежде, что в этот раз Артур скажет последнее слово, скажет: «Всё, я ухожу!».
Но, в конечном итоге, то на что он так надеялся, так и не прозвучало. Мужчина ушел, практически, молча. Не ушел во время очередного скандала. Не ушел с горяча и в пылу ссоры. Не ушел, хлопнув дверью или разбив тарелку, швырнув обручальное кольцо.
Молча собрал вещи и ушел, оставив недосказанность. Оставив их всех в подвешенном состоянии, оставив Хелен надежду и множество вопросов.
Но Оливер не слышал расчётливого голоса отца. Его слов, которые обжигают арктическим холодом и надрывного голоса матери. Казалось, вокруг них витало понимание и любовь и это раздражало ещё больше.
Оливер раздраженно и резко сел, бросив сердитый взгляд на дверь. Будто та была виновата в чем-то, а после, неловко выкрутившись, полез в карман низко свисающих, свободных джинсов. Те были на размер, если не на два, больше. С потёртостями и изношенные, но яро любимыми.
Достал из кармана телефон в темно-синем чехле и разблокировал.
Нажал на контакт Джейн, желая высказаться. Желая услышать слова поддержки. Прошли года, но, противореча их физическим изменениям, характер их отношений не изменился.
Когда Оливер был меньше остальных детей и настоящей плаксой, Джейн его защищала. Бросала в обидчиков обидными словами и оскорблениями. Теперь же, когда Джейн превратилась в милую девушку, а Оливер в крепкого парня – их отношения остались в основе своей такими же.
Иногда парню было от этого неловко, когда Джейн подходила к учительскому столу и принималась решать его проблемы. Спрашивать от чего и почему её другу поставили такую оценка, а он неловко топтался позади.
– Уже соскучился, Олоф? – едва не пропела в трубку Джей.
Оливер мог слышать, как шуршат какие-то бумаги и ткань одежды. Мог догадаться, что девушка прижимает телефон плечем к уху, а сама увлеченно листает учебники, доклады, рефераты, готовясь к скоро предстоящим экзаменам.
Они должны быть уже совсем скоро, от чего абсолютно все ученики находись в стрессе и недосыпе. Джейн же гордилась своей успеваемостью и утверждала, что: «Это единственное, чем я могу выпендриваться!». Так что она постоянно грызла гранит науки. И вместе с этим сгрызала множество карандашей, задумавшись.
Даже сейчас её слова были немного невнятными. Оливер предполагал, что это от того, что она вновь грызет очередной карандаш.
– Отец вернулся, – быстро, как приговор, выпалил Оливер.
Между ними повисло молчание в несколько секунд. А после что-то негромко упало и вместе с этим раздалось растерянное, немного неуверенное «о» от Джейн. Оливер предполагал, что упал карандаш, который она держала во рту.
– Ага, – ответил парень.
– Черт, это было неожиданно, – вновь зашуршав, на этот раз простынями, плюхнувшись на кровать, ответила Джей. Кровать заскрипела под ней, а девушка навалилась на стену. Дернула ногой, сбрасывая, упирающуюся ей в икру острым краем, папку. Та шумно упала на пол, раскрывшись, – тот самый мудак, который игнорировал тебя все твое детство, а после свалил в туман и ни разу не звонил? Я правильно понимаю?
