– Знаете, вы одеваетесь как человек, который живет в конце девятнадцатого века, – я запнулась, подумав, что сказала бестактность и зачем-то добавила: – Как будто вы только что вернулись со съемок исторического фильма.
– Да? Мне так нравится. Я думаю, что каждый может одеваться так, как он хочет, если он может себе это позволить.
– Да.
– У современного человека огромный выбор костюмов из разных эпох. Нужно только позволить себе носить то, что нравится.
– Я думаю, что, если вы наденете римскую тогу, вас не поймут, – засмеялась я. –Я знала одного юношу, который, насмотревшись фильмов, стал одеваться как один из героев фильма, он даже носил плащ, меч, кожаные перчатки, отпустил длинные волосы. В конце концов, он решил приходить так в институт, его попросили одеваться современно на лекции, даже грозили отчислением.
– Может быть, ему хотелось привлечь к себе внимание?
– Я думаю, он начинал жить в вымышленном мире. В мире, в котором если у человека есть меч, то это что-то да значит. В мире, где он мог быть смелым, мог постоять за себя.
– Жизнь очень скучная штука, – сказал он, отпивая немного кофе. – В ней все предсказуемо.
– Я бы так не сказала. А вообще скука – это тоже изобретение девятнадцатого века, её изобрели люди определенного класса, бездельники, одним словом.
– Вы им завидуете?
–О, конечно! Возможность не думать о том, какой будет твоя жизнь, что нужно сделать для того, чтобы она была нормальной – это же счастье. Вы говорите, что жизнь предсказуема. Ха. Представьте, что у вас денег на ближайшую неделю и больше нет ничего, нисколько, и я уверена, что вы быстренько взбодритесь.
–К сожалению, я не смогу этого представить. Вы очень мне напоминаете одну девушку. Поразительное сходство. Я даже подумал, что вы родственники.
– Да?
– Хотите, я покажу вам её портрет?
– Ну, давайте, у меня еще есть десять минут. Если вам от этого станет легче, вы станете веселее, то можете показать мне её портрет.
К моему удивлению, он снял цепочку, на котором был медальон и, открыв его, протянул мне. Внутри медальона был сделан портрет на эмали молодой женщины, одетой и причесанной так, как была бы причесана, наверное, крестьянка в девятнадцатом веке. Её волосы были спрятаны под косынку, она улыбалась, не размыкая губ.
– Очень интересно и оригинально, – сказала я, восхищенно. – Должно быть, это действительно вещь девятнадцатого века. Серебро. Эмаль. Да это стоит целое состояние.
– Ей нет цены.
–Подобные вещи можно купить в антикварном магазине, я знаю несколько в городе, иногда я прогуливаюсь по ним ради интереса. Недавно видела чудный сервиз начала двадцатого века, а еще карманные часы – настоящее искусство. Но, что касается портрета, то я не заметила никакого сходства. Вам известна история этой девушки?
– Да. Конечно, известна. Она исчезла в корчме на этой улице в 1883 году. Её звали Настя.
– Какая дурацкая шутка. Вы узнали у официантов, как меня зовут, и теперь так нелепо хотите произвести впечатление.
– Нисколько. Я не знал, как вас зовут, хотя предполагал, что вы здесь не случайно.
– О, прошу вас, не надо. Я надеюсь, кофе был без коньяка?
– Я подумал, может быть, она была вашей прапрапрабабушкой, родственницей, одним словом?
–Я обязательно спрошу у своей тети, может быть, ей что-то об этом известно. Вы меня заинтриговали. Послушайте, а почему вы носите её портрет?
–Я не хочу вас шокировать. Вы все равно этому не поверите, – сказал он, забирая у меня медальон. – К чему? Вы так скептически ко всему относитесь. В ваше время даже одежда другого фасона может вызвать подозрение. Но вы правильно догадываетесь, что портрет был сделан её возлюбленным, что он был богат и что это единственное, что у него осталось в память о ней.
