Иногда я удивляюсь сама себе. Есть вещи, которые, я уверена, я бы никогда не совершила. Я бы даже подумать не могла ни о чем подобном и, когда я смотрю со стороны, как что-то похожее делает кто-то другой, я только удивляюсь глупости этого человека. Ну, например, многие триллеры построены на простом приеме: жертва видит заброшенный дом на пустынной улице и заходит в него, пугаясь и шарахаясь из стороны в сторону от малейшего звука, еще и бродит по бесконечным захламленным темным комнатам. Или нужно зачем-то шастать по лесу с малознакомыми людьми: ни с того ни с сего захотелось пойти в поход. Или, например, ночью потянуло прогуляться по переулкам и не возвращаться домой, пока не услышишь позади себя громкий топот неизвестного. Ведь с детства твердят: не разговаривай с незнакомыми людьми, не заходи в чужие дома, в лучшем случае тебя сочтут девушкой, ищущей приключения, в худшем – можешь исчезнуть на пороге какой-нибудь корчмы и тебя не найдут даже спустя сто с лишним лет. Я все это понимаю. Я никогда бы не совершила ничего подобного, если бы не эта подкупающая улыбка и бархатный голос:
– Боишься?
Именно в тот вечер я ничего не боялась. Я стояла около его дома, смотрела на него и не находила ничего странного в том, чтобы зайти к нему в гости, посмотреть обстановку дома и послушать очередной рассказ о какой-то девушке, исчезнувшей сто сорок лет назад неподалеку отсюда. Да и что могло произойти? Хм, мы живем в двадцать первом веке. Привидений не бывает, а этот молодой и симпатичный человек очень обаятельный сумасшедший.
– Конечно, нет, – сказала я и шагнула ему навстречу.
Я была почти уверена, что он будет ко мне приставать, как только мы зайдем в гостиную. Его руки обовьются вокруг моего стана, он зароется лицом в мои волосы, сожмет меня так крепко в объятиях, что мне станет трудно дышать. Я попытаюсь высвободиться, но безрезультатно.
– Я не буду предлагать тебе кофе, – сказал Мефистофоль, – ты его не любишь, может быть чаю? Черный или зеленый?
– Черный, с лимоном.
– Я приготовлю, располагайся пока.
Он вышел из гостиной. Я сидела в кресле и смотрела в окно на улицу. Напротив был дом с высоким забором, за которым виднелось несколько подрастающих елей. За десять минут по этой улице не проехала ни одна машина, не прошел ни один человек, не пробежала ни одна собака и я не заметила ни одной птицы. Это была не такая улица как в поселке, в котором я родилась. На моей улице всегда росли деревья, и трепетание листвы все-таки вносило какое-то ощущение движения, я бы даже сказала, бытия. Эта улица была скучна.
Снова стал накрапывать дождь и по стеклу заскользили прозрачные капли. Я поднялась и прошлась по комнате. В ней не было ничего интересного: серые стены, белая мебель, журнальный столик около дивана; ни камина, ни подсвечника со свечами, ни скрещенных шпаг, ни портретов стариков – ничего романтичного. Он вернулся с подносом, на котором был расставлен чай и вазочка с печеньем, поставил его на журнальный столик и, как прилежная домохозяйка пригласил меня пить чай, тут же растеряв всю свою роковую привлекательность.
– Знаешь, – сказала я, беря со столика свою чашку, – а ведь я не знаю, как тебя зовут.
– Иван.
– А отчество?
– Иван Ильич.
– А фамилия?
– Иван Ильич Волков.
– Неплохо звучит. А можно еще несколько нескромных вопросов?
– Давай, начинай.
– Сколько тебе лет?
– Тридцать пять.
