Но среди всего этого ужаса бывали моменты специально отведенные для веселья. Во время пасхальной службы во славу Воскресения Господня дозволялось шутить и веселиться прямо в церкви. Публичное проявление набожности сопровождались щедрыми уступками греху. Даже в ту эпоху мракобесия существовали странствующие поэты и музыканты, которые в своих песнях рассказывали целые истории. Церковь обычно не обращала на них никакого внимания, это происходило по двум причинам: во-первых, церковники понимали, что невозможно постоянно только давить, надо было дать для народа выход эмоциям, во-вторых, если уж такой бродячий музыкант, как говорится, «перегибал палку», обязательно находился тот, кто донесет на него. В таких случаях, музыканту приходилось спешно покидать город, чтобы не попасть на плаху. Но бродячий народ почти никогда не приговаривали к смертной казни, власти не желали спровоцировать народное недовольство. Люди любили странствующих поэтов и музыкантов. Максимум, что им доставалось, так это несколько ударов плетью публично.
Зачастую люди не знали имена авторов свободолюбивых стишков, высмеивающих нравы и обычаи богачей, церковников и находящихся у власти, но всегда их выступления на главных площадях проходили под громкий хохот и улюлюканье толпы. Всякий раз, когда в городе появлялся такой бродячий музыкант, Агнес с удовольствием прибегала на главную площадь. Вместе со всеми и всегда в обществе своего друга Вильяма, потешалась и смеялась всласть. И вот в очередной раз прибыл странствующий музыкант, молва об этом моментально разнеслась по всей округе. Вся публичная жизнь города проходила здесь – на главной рыночной площади, здесь казнили и здесь же развлекались. Народ стекался к базарной площади со всех концов города. Вильям пробирался поближе к подмосткам и тянул за собой Агнес. И вот они уставились на музыканта.
Бродячий артист достал музыкальный инструмент херди-герди, и под его аккомпанемент объявил, что исполнит песню «Как виллан испортил воздух». Раздался хохот.
– Виллан не может помышлять о рае за неименьем денег, иль чего другого,
однако ада тоже он лишен, поскольку вызывает отвращение
у бесов тамошних, говорю вам, что знаю точно,
однажды заболел один виллан и черти ада приготовились, что
душу сейчас его получат, один из бесов подошел поближе,
чтоб в бездну оттащить, на то имел он право,
и сразу к заднице мешок из кожи подвязал,
считая, что оттуда душа на волю выйдет,
однако же, желая излечиться, виллан в тот вечер пил настой целебный,
и столько съел он мяса с чесноком, и жирного горячего бульона,
что у него теперь не мягким был живот,
но напряженным, как струна у цитры, и, видно, помирать виллану,
если же сумеет он ветры выпустить, то можно выжить.
Виллан ради такого дела поднапрягся, собрал все силы,
и что было силы стал тужиться, вертеться, извиваться,
он поднапрягся, чтоб освободиться от дурноты
и на всю округу выпустил пары, и тут, бесясь от гнева,
черти виллана душу стали проклинать,
Назавтра созван был у них капитул, и принято решенье:
ни за что на свете вилланов души в Ад не допускать,
поскольку вони от них не оберешься,
И по сему решению отныне виллану нет пути ни в ад ни в рай,
причина вам теперь известна.
Во время всего выступления толпа на площади покатывалась со смеху. Как только музыкант закончил, народ захлопал в знак одобрения. Бродячий артист поклонился. Полная женщина достала из корзины в ее руках, пирог и подала ему. Кто-то из зрителей дал яблоко, другой бутыль с вином, а третий ломоть хлеба. Бродячий музыкант поблагодарил за угощения и внимание к его выступлению. Он назвал автора этих стихов, но Агнес не запомнила. А музыку сочинил «ваш покорный слуга», как сказал музыкант, поклонившись еще раз.
