Тайна королевы Елизаветы - страница 13

Покачиваясь и шатаясь, он прошел таким образом несколько улиц, не обращая внимания, куда идет, заворачивая за угол, когда доходил до конца улицы. Он шел медленно, не торопясь, и вдруг услышал за собой быстрые шаги, очевидно, догонявшие его; он быстро спрятался за выступ стены и приготовил кинжал и рапиру. Из темноты вынырнули два подозрительных оборванца, внимательно осмотрели его при свете фонаря и, очевидно решив, что на него не стоит тратить времени, прошли мимо.

Гель пошел дальше, тщетно поглядывая, не увидит ли где-нибудь в тавернах свет; везде, однако, было уже темно, и он напрасно стучал в знакомые ему двери, никто не отворял ему. Наконец он дошел таким образом до таверны «Дьявол», где иногда засиживался до поздней ночи Бен Джонсон, тоже любивший бродить по ночам. При мысли об этом человеке Гелю вдруг страстно захотелось очутиться в его обществе, он забыл даже про его злые эпиграммы и сатиры, направленные против его благодетеля – Шекспира.

Долго стучал он в дверь таверны, и наконец слуга открыл ее. От него он узнал, что Джонсон действительно наверху, и послал сказать ему, что желает его видеть. Несколько минут спустя его впустили в таверну и провели в комнату, где сидел сам Джонсон, огромного размера некрасивый человек. Он сидел в большом кресле по одну сторону четырехугольного стола и разговаривал с группой господ в самых разнообразных костюмах и в разных стадиях опьянения от выпитого вина. Он поздоровался с Гелем довольно приветливо, отеческим тоном, указал ему на стул рядом с собой и спросил, как поживает Шекспир. Несмотря на соперничество на литературном поприще, оба эти человека были связаны самой тесной дружбой и глубоко уважали друг друга. Появление Геля сразу заставило разговор перейти на сегодняшнее представление «Гамлета», которое видели многие из присутствующих.

Один из молодых людей, выпивших больше чем следовало, стал насмешливо отзываться об этой пьесе. Гель горячо принялся возражать ему. Оба вытащили свои рапиры, и так как их разделял стол, Гель вскочил на него, чтобы скорее добраться до своего противника. И только быстрое вмешательство Джонсона, тоже вскочившего на стол и вставшего между двумя противниками, остановило кровопролитие. Но так как за молодого человека вступилось большинство присутствующих и в комнате поднялся такой шум, что прибежал сам хозяин, решено было выпроводить Мерриота из таверны. Несколько минут спустя он очутился опять один в темноте, на улице.

Тут только он заметил, что с ним нет его рапиры, ее вырвали у него в пылу борьбы, вызванной его изгнанием. Желая во что бы то ни стало вернуть свою рапиру, он принялся изо всех сил стучать рукояткой кинжала в дверь и кричать во все горло, чтобы ему возвратили оружие, но на его крики никто не обращал внимания, и дверь оставалась закрытой. Страшно обозленный, он бросился бежать по улицам в надежде найти какую-нибудь шайку воров или бродяг, которые помогли бы ему взломать двери таверны. Но вино, выпитое им в этот вечер, оказало наконец свое действие, и поэтому, когда он вдруг с разбегу наскочил на какого-то человека на улице, то был так ошеломлен этим, что даже забыл, зачем и куда он бежал.

– Что за черт! – крикнул ему встречный и потом, переменив вдруг тон, воскликнул: – Как, это ты, Мерриот! Вот приятная встреча, возьми свои два шиллинга и никогда не смей говорить, что Кит Боттль не платит долгов. Я только что проводил своего юного друга до его квартиры, это лучшее, что я мог сделать для него. Но что ты делаешь тут, Мерриот? Пойдем-ка лучше со мной на улицу Тернбуль, там есть один домик, где всегда радостно приветствуют Кита Боттля. Последнее время, правда, я впал там в немилость, но сейчас в карманах у меня опять звенят деньги, и нас примут с распростертыми обътиями.