Мама удосужилась оторваться на секунду от дороги, увидела выражение моего лица и сейчас в удивлении хмурилась. Еще никогда я не смотрела на нее чуть ли не враждебно. Она всегда была очень лояльной, разрешала мне больше остальных родителей, а сейчас тот же человек, увидевший, что я всего лишь разговаривала с парнем, говорит, будто это не то, что мне сейчас нужно?
– Мама, он подошел сказать слова в поддержку Эмбер, а ты уже себе придумала бог его знает что…
– Я старше и знаю, как это все начинается. Просто сейчас…
– Вот именно, просто сейчас, – начала закипать я, – просто сейчас очень вовремя поучать меня, когда о нем я думала меньше всего!
– Элисон, ты юная девушка, которая…
– …которая едет с похорон одной из лучших подруг. Мне было бы достаточно посидеть в мирной тишине, услышать, что все образуется, или просто помолчать, приберечь этот разговор на другое время, как считаешь?
Мама смотрела на меня, я на нее, в глазах обеих читалось недовольство. Меня неприятно удивило, как быстро она забыла, что Эмбер убили, мы ведь только простились с ней. Мама же была шокирована моим тоном: ранее разговаривать с ней в такой манере я себе не позволяла. Но ведь раньше и причин для такого не было.
– Останови машину. Дальше сама пойду, тут к Монике недалеко.
Мне казалось – еще момент и она откажет, но, тяжело вздохнув, мама припарковалась у тротуара. Я вышла и, даже не попрощавшись, быстрым шагом пошла вперед.
– Элисон, если хочешь, позови Монику на ночевку! – крикнула мама вслед, выглядывая из бокового стекла.
Подозревая, что таким способом она объявляет мировую, я только махнула рукой.
Что-то где-то и в самом деле пошло не так, если уже в который раз за последние два дня привычный мне мир рушится на глазах.
* * *
Моника жила буквально в пяти минутах ходьбы от моего дома. Я шла, лениво пиная камень перед собой. Мой маленький рюкзачок мешался под ногами, я пару раз чуть не запнулась, но даже толком этого не замечала, продолжая думать о своем.
Говорят, когда свежая земля похоронила человека, наступает что-то вроде умиротворения. Я же чувствовала только смятение и еще страх, мое подсознание намекало на то, что самое ужасное впереди. Предчувствие беды не отпускало ни на секунду. Ссора с мамой лишь обнажила то, насколько, оказывается, я была напряжена.
Нужно срочно обсудить все с девочками. Я уверена, каждой из нас есть что сказать. Самое время выразить словами то, что происходит у каждой из нас внутри.
Я увидела Монику еще до того, как она заметила меня, – положив подбородок на коленки и обняв сама себя, она сидела на ступеньках у крыльца, грустно глядя куда-то перед собой. Сердце защемило от этой картины, и я, ускорив шаг, уже через пару секунд приблизилась к лужайке ее дома. Моника подняла голову, и ее красивое лицо озарилось мягкой улыбкой. Вскочив, она подбежала ко мне и, преодолев в два прыжка расстояние между нами, нырнула в мои объятия. Но тут же отстранилась, тревожно вглядываясь мне в глаза:
– Как прошло? Как ты?
– Нормально… а ты?
– И я…
И мы разрыдались, цепляясь друг за друга, словно за спасательный круг. Она вытирала мне слезы, они вновь бурным потоком лились из глаз, я перебирала ее черные длинные волосы, пока она не перестала всхлипывать. Родной, считай, сестринский запах Моники вскоре подействовал как глоток из волшебной чаши успокоения.
– Мне так жаль, что тебя не пустили, Моника!
