— А что за амулет у тебя? Покажешь? — загорелись глазёнки девчонки.
Таяна пожала плечами и вытащила из-за пазухи оберег.
— Ух, ты, красивый какой! — восхитилась Настёна.
— Точно колдовской! — восторженно выдохнул Егорка.
— Эй, бездельники! Хватит болтать, а ну тащите дрова! Смотрите, я уже весь двор завалил! — воскликнул дед, и дети принялись за работу.
Перетаскав дрова, ребятня помчалась в избу обедать, и только семейство закончило трапезу, как на пороге появилась женщина в тёмном одеянии.
— А вот и Пелагеюшка пожаловала, — залебезила Марфа. — Проходи, милая, откушай с нами.
— Спасибо, хозяюшка, за приглашение, да сыта я, — ответила знахарка.
— А ну, баловни, подите-ка на улицу, погуляйте! — приказала Марфа. Ребятня поднялась и направилась к дверям. — Таяна, останься, дитятко… — остановила девочку старуха, и та послушно опустилась на лавку. — Посмотри, Пелагея, девоньку, может, знаешь, чья она? Не помнит никого, даже отца с матерью позабыла. Может, порчу кто на девку напустил?
Женщина внимательно взглянула на Таяну, и девочка, боясь встретиться со странной гостьей взглядом, только растеряно захлопала ресницами. На фоне чёрного мрачного платка лицо знахарки выглядело неестественно бледным и строгим, и Таяне казалось, что и её глаза должны быть тоже чёрными и злыми. Женщина вправду напоминала колдунью, и девочке сделалось боязно. Пелагея подошла, осмотрела голову Таяны, осторожно коснулась уже зажившей ссадины выше виска. Пальцы ведуньи оказались на удивление тёплыми и мягкими:
— Встань-ка, милая, — попросила она. Таяна поднялась, женщина ощупала её руки, помяла живот, заглянула в рот. — Да нет на ней никакой порчи, — фыркнула Пелагея. — Рана вот небольшая на голове, но, думаю, не из-за неё девчонка памяти лишилась, — проговорила знахарка и, обхватив ладонями лицо Таяны, заглянула в глаза. Встретившись с колдуньей взглядом, девочка неожиданно перестала бояться. Глаза женщины на самом деле оказались добрыми и печальными, а главное, они были никакими не чёрными, а каре-зелёными. Пелагея некоторое время, будто пытаясь проникнуть в душу, вглядывалась в глаза Таяны, а затем опустила руки и вздохнула. — Прошлого боится она… Так сильно боится, что думать об этом не хочет.
— Так чего ж боится? Кто ж так напугал девчонку? — засуетилась Марфа.
— Вот этого не знаю, — пожала плечами Пелагея.
— Может, травками её какими попоить, глядишь, успокоится и вспомнит? — спросил Дорофей.
— Душу травками не вылечишь, — вздохнула знахарка.
— А может, скажешь, чья она? — поинтересовалась Марфа.
— Что я, провидица какая? — повела плечом Пелагея. — Могу только сказать, не крестьянская дочь точно.
— Это мы и сами поняли. У неё оберег от матери остался, дюже богатый, — сообщила бабка. — Покажи, Таянушка, — попросила она, и девочка вновь достала вещицу.
Пелагея с интересом рассматривала амулет:
— Древняя вещь, — поджав губы, хмыкнула она. — И странная… Обычно бывают или «солнечные» обереги, или «луннницы», а здесь они объединены. Наверняка по наследству передавалась вещица… И не один век.
— Ага, — закивала Марфа. — Девчонка говорит, будто матушка велела беречь его и только суженному разрешила отдать. А ещё про какой-то ключ сказывала. Только ключа у неё не было.
— Суженному… — задумалась знахарка. — Ключ? Может, мать говорила, подразумевая ключ к сердцу? — предположила Пелагея. -— Наверняка, в словах смысл потаённый заложен был, а дитё всё буквально поняла. А может, баба просто ключницей у кого-то служила, а в голове у девчонки всё перемешалось, вот и помнит про ключи.
