– Не нато сильно кормить парня, на лыжах плохо хоти путет.
Загбой защитил своего помощника:
– Пусть кусает. – И многозначительно добавил: – Зивот знает, для чего нузны ноги. Голотного оленя ведут позади каравана.
Мухой потупил глаза, русские с уважением посмотрели на эвенка. Залихватов доел свою порцию, взялся за чай и, пользуясь минутной паузой, обратился к проводнику:
– Ну что, Загбой Иванович, сегодня как пойдём?
Охотник немного помолчал, закурил трубку, ответил:
– Отнако нато ходи на запад. Там перевал путет. Под перевалом – чина. Там искать второй след путем.
– Какой такой второй след? – переглянулись русские. – А что, был первый?
– Был, отнако. Утром с Асылзаком хотили оленей ловить, у ручья вител ель потгоревшую, снизу ветки почернели, как от костра. Потгоревшее дерево одно, – показал один палец. – Значит, людей мало спи. Хотел ещё слет искать, но снега много. Мало-мало копал, вот что нашёл.
Загбой полез в карман, вытащил небольшую, рваную тряпочку. Бережно положив на ладонь, следопыт поочерёдно поднёс к лицам русских свою находку и значимо покачал головой:
– Тряпочка лежи у костра. Такой тряпка могла пыть только у лючи.
– Почему? – воскликнул Залихватов.
– Смотри, витишь, на ней нарисованы цветы, ягода, трава.
– Да, может быть, это обрывок носового платочка или от кисета… – загадочно произнёс Костя. – Ну и что из этого? Такие платки могут быть у кого угодно.
– Эко! Отнако не латно каваришь. Кисет мышь кушай не будет, тапак пахнет. Тут мышка кушай, может пыть, сало пыло, крупа.
– Мешочек под продукты? – воскликнул Миша.
Загбой согласно покачал головой:
– Карашо кавари, правильно.
– Но почему именно русские могли такой мешочек забыть?
– Эко глупый, как тугутка, кто позовёт, туда и пежит. Где ты видел, чтобы моя Ихтыма рисовала цветы? Хындырга рисует лося, Уля амикана, Ченка оленя. Наша зенщина рисует и шьёт охоту, как мы зверя тапывай. Эти цветы рисуй и шила русский зенщина. Только русский зенщина рисуй цветы. Какой зенщина в тайге живёт, охотой промышляет, цветы не рисуй.
Все напряженно молчали. Так просто объяснить мог бы только наблюдательный Загбой. А тот спокойно продолжал:
– Вот еще смотри, – вытащил из другого кармана окурки. – Витишь, люча кури.
Залихватов, уже не задавая вопросов, молча приоткрыл рот. Костя и Миша с интересом привстали на ноги.
– Почему так? – Загбой приподнял свою трубку. – Смотри, я курю трупка. Мухой кури трупка. Асылзак путет кури, путет носи трупка. Пашто так? Да так, что в тайга пумага нет. Только люча носит с сопой пумага и крутит табак. Понятно?
Все согласно закачали головами, куда уж проще! Всё разжевал и в рот положил! Но Загбой не останавливается. Спокойно, без лишних эмоций, как будто жуёт черемшу, пошевелил губами и дополнил:
– Ещё там трова были. Пилой пили.
Тут уж Залихватов догадался сам:
– Да, это точно. Хакасы, буряты и эвенки с собой пилу не носят. С пилой могли ехать только русские.
– Ладно кавари, правильно. Вот и я кавари, что там, у ручья, ночуй люча. А ваши или нет – не знай.
– А как узнать? И наша ли экспедиция, костёр-то всего один. У одного костра могут переночевать два, три, четыре человека. Но не двадцать пять… Допустим, если это наши, всего несколько человек, то где остальные? И почему они оказались с этой, с восточной стороны гольца, когда партия шла с запада?
– Эко! На снегу писано, отнако, смотреть путем, куда хоти, откута шли. Может, ещё что узнаем, – обнадёживающе сказал Загбой.
