Но вот теперь, всей кожей впитывая ласковые поглаживания солнца и теплого ветерка, предвкушая обнимающие прохладные волны, я, кажется, пьянею от моря, счастья, от похожей на наше лето южной весны. И чувствую искреннюю признательность мужу, вытолкавшему меня из душной загазованной Москвы.
– Я могу лежать на этот шезлонг? Или он занят? А, я знать, занят. Красивые женщины никогда не есть свободные!
Поворачиваю голову на звонкий, с жутким акцентом голос. Его обладатель – типичный немец, рыжеволосый, голубоглазый, жизнерадостный. Лет тридцати пяти – сорока, худощавый. Мне нравится его стрижка – спереди короткий ежик, сзади длинные, вьющиеся колечками пряди. Интеллигентные очочки – не солнечные, обычные, со светлыми стеклами, в тонкой золотистой оправе – внушают доверие. Смешная сережка в одном ухе – второе ухо не проколото. Еще так и тянет по-дурацки расхохотаться, мужчина вроде бы говорит по-русски, но интонации – словно в немецких порнофильмах. Все, как ранее и предполагалось: начинаю пользоваться успехом. Леня, Леня, а ведь я тебя предупреждала.
Даже обидно, что муж на редкость не ревнивый. Не уверена, что в аналогичной ситуации вела бы себя столь же великодушно! Я, конечно, сама не ревную, но хату в случае чего спалю. И со шваброй по квартире погоняю – для профилактики. Чтобы я отпустила мужа отдыхать одного – да ни за какие коврижки! Ленька же поспокойнее в этом плане. Верит, не сомневается…
Впрочем, я не всегда в полной мере оправдываю оказанное мужем доверие. Он не догадывается, что порой его отсутствие – как мучительная невозможность уцепиться за берег в бурном потоке чувств. Но я тем не менее стараюсь не пачкать супружеские отношения физической изменой. Даже если очень хочется. Мой Леня – самый лучший, такой любимый, понимающий и великодушный. А искушения существуют для того, чтобы их преодолевать. Хотя иногда с этим тезисом ой как хочется поспорить. Не понимаю, как мне все же удалось устоять перед таким красавчиком, как Михаил Панин[13]. До сих пор помню его манящий, обещающий нежность взгляд…
– Меня звать Дитрих. Я – историк, работать в высшей школа. И я любить путешествовать. Каждый год – новая страна. – Он уже сидит на соседнем шезлонге и, не смущаясь, одобрительно рассматривает мои ноги. – А какое ваше имя? И чем заниматься вы?
– Я заниматься врач-проктолог.
– Какой врач? Про-кто-лог? Я знаю – хирург, пе-ди-атр.
Перевернувшись на бок, я звонко хлопнула себя по ягодице:
– Я лечу вот это, ферштейн?
Немец мгновенно покраснел и смущенно улыбнулся. А я, хотя и соврала, не испытала ни малейшего укора совести.
Нет-нет, увольте меня от расспросов про работу.
…Вообще-то у меня наличествует дурная привычка – зарезать людей правдой-маткой, даже когда меня ни о чем не спрашивают. Говорю быстрее, чем думаю. Если вообще думаю. Врать не люблю и не умею. Хотя бывают исключительные случаи. Все, что связано с профессией судебного медика, например, для меня уже стало поводом ироничных шуток.
О! Я наизусть знаю те многочисленные вопросы, которые возникают у далеких от нашей кухни людей.
Сначала меня спросят, едят ли эксперты в секционных. Само собой! Только там и питаемся, очень удобно. В одной руке скальпель, в другой бутерброд с колбасой. Пикантный аромат крови, формалина и содержимого кишечника здорово стимулирует аппетит! А если серьезно, то для этих целей у персонала морга есть специальная комната, с микроволновкой, чайником, кажется, даже небольшим телевизором. Я туда почти не заглядываю, предпочитаю сгрызть пакет орешков возле компьютера. И еще хорошо отметить выполнение экспертизы парой стаканов молока. Я не думаю, что работа судмедэксперта особенно вредна (хотя по некоторым параметрам мы здорово рискуем, во время вскрытия можно заразиться туберкулезом или, не приведи господь, ВИЧ). Однако у меня с годами развилась наркотическая зависимость от молока, как будто бы вкалываю на самом вредном производстве. Если литр в день не выпью – ко мне лучше не соваться, загрызу! Но возвращаясь к теме полноценного обеда. Времени на него нет. В том числе и официально – никакой перерыв, даже самый коротенький, не предусмотрен. Эксперт, видимо, должен всегда трудиться как робот!
