– Что, неужели укол… – спросил Чи и указал пальцем себе пониже спины. – Туда?
Джим хохотнул.
– Я представил себе этого мутанта, – сказал он. – Как он выбивает двери, поворачиваясь к ним спиной и…
Сергей улыбнулся, а Софи цыкнула и отвернулась, стараясь сдержать улыбку.
– Нет, такой способ не подходил, – сказал Степанченко, пожав плечами. – А эти мутанты выбивают двери здоровенной левой рукой…
– Укол в плечо, – понял Чи и кивнул.
– А что насчет женщин? – спросила Софи. – Вы говорили, что они как-то по-другому реагируют на панацины.
Профессор опустил голову и уперся руками в колени.
– С женщин-то все и началось, – медленно начал он. – Женский организм не отвергал панацинов в естественном виде. Поэтому мы делали им внутривенные инъекции.
– Кровь, – воскликнула Софи. – Мутанты изнутри!
– Не только изнутри, – проговорил Степанченко каким-то сдавленным и прерывистым голосом. – Внешне они тоже менялись. Становились такими же уродливыми, как другие.
Тут он поднял голову, и всем стало видно, что он плачет.
– Моя дочка, – речь его прерывалась глубокими вздохами. – Я сам делал ей укол.
Профессор погрузился в глубокие и мрачные раздумья. Несколько минут все присутствующие сидели неподвижно. Наконец, Джим поднялся, собрал посуду с остатками ужина и, указав своим товарищам головой на выход, вынес ее. Софи, Сергей и Чи тихо поднялись и вышли из столовой. Через некоторое время к ним присоединился Джим.
– Сейчас он нам уже ничего не расскажет, – сказал он.
– Я даже не знаю, – растерянно сказал Сергей. – Я не ожидал такого поворота. Чем мы можем ему помочь?
– Человеку не всегда можно помочь, – ответила Софи. – У него с дочерью такое произошло…
– Но мы встали и ушли, – не мог успокоиться Сергей. – А его оставили там одного!
– А когда мы собирались улететь с планеты и оставили его одного, это было нормально? – возмущенно развела руками Софи.
– А мне кажется, что ему сейчас как раз и нужно побыть одному, – сказал Чи, проигнорировав слова Софи, а затем повернулся и пошел в сторону «спальных», как их ранее назвал Степанченко.
– Дело к ночи, – заметил Джим. – Пора бы нам всем отдохнуть. Завтра будет длинный день…
Софи снова не могла уснуть. Она бродила по длинным незнакомым коридорам центральной башни, заглядывая в каждую комнату. Тусклое ночное освещение не давало ей возможности рассмотреть все помещения, чего она, впрочем, и не собиралась делать. Наконец, она наткнулась на комнату Степанченко. Она вошла внутрь с видом человека, который совершенно случайно оказался рядом, хотя на самом деле с самого начала искала именно это место. Профессор тоже не спал. Он сидел на кровати, положив локти на колени и спустив между ними кисти рук. Софи молча подошла к нему и села рядом.
– Антон… – позвала она.
Степанченко отрешенно взглянул на нее.
– Прости…те… что я так обращаюсь к Вам… – сказала Софи, затем быстро добавила: – …к тебе. Я… я просто хотела сказать, что… что мне очень жаль твою дочь.
Степанченко кивнул и отвернулся.
– Я сам виноват, – сказал он. – Не отговорил ее.
– Но ведь ты не знал, что так случится! – запротестовала Софи. – Никто не знал!
– Но ведь себе я же их не ввел! – Степанченко выпалил это так неожиданно, что девушка даже подпрыгнула. Он быстро взглянул на нее и, словно пытаясь извиниться за свою несдержанность, сказал:
– Спасибо тебе. Столько произошло за эти два дня, что я… – профессор покачал головой. Затем улыбнулся и добавил: – А я ведь даже не знаю, как тебя зовут.
