Метрополитен Ташкента – инженерное чудо, сплетение архитектурной грации и инженерной точности. Каждая станция здесь была как музейный зал, оформленный в особом стиле: своды, украшенные национальными орнаментами, мраморные колонны, витражи и мозаики. Светлые тона станций отражали архитектурные традиции страны, делая пространство лёгким и воздушным, несмотря на его глубину.
На станции было не многолюдно. Поезд на «Буюк Ипак Йули»45 уже ушел, и платформа с той стороны оказалась пустой. В моём же направлении – до станции «Пахтакор» – стояли человек десять. Два милиционера, охранявших станцию, проверяли документы у какого-то старичка, наверное, из сельской местности; сержант тыкал пальцем в его бороду и громко спрашивал:
– Сиз ким, аммаки, – ваххабит ми? Нимага соколиз узун?46
Я невольно усмехнулся: местные милиционеры порой определяли степень принадлежности человека к радикальным организациям по длине бороды. Такие были стереотипы: исламские радикалы носили бороды, а значит, их следовало проверить и, возможно, получить откуп, если нечто компрометирующее все же обнаружат. Этот подход давно казался неуместным, но, видимо, оставался удобным для органов правопорядка.
Пока милиционеры проверяли бороду сельчанина, в метро спустился человек в соломенной шляпе. Я заметил его сразу – у него было лицо, явно выделяющееся среди типичных узбекских черт, напоминающее скорее латиноамериканца: кожа чуть красноватого оттенка, широкие скулы, узкие глаза и крупные губы. Это был явный мексиканец.
Он бросил взгляд на меня, острый, как вспышка лазера, и отвернулся. Меня пробрала странная тревога. Нет, это не был страх – скорее беспокойство, как будто я предчувствовал, что эта встреча будет иметь последствия.
Тут подъехал электропоезд, и двери вагона плавно раскрылись. Внутри вагона царила тишина, лишь мерно звучали стуки колёс и гул вентиляции. Полусиденья вдоль стен покрывала светлая обивка, слегка выцветшая и потрепанная. На стенах висела реклама, вызывавшая двоякие ощущения: «Бдительность – веление времени!», «Внимательно следи за всеми, кто рядом. Может, это террорист!» Я вздохнул: экстремисты действительно не дремали, но повсюду ощущалась паранойя. Она пропитывала нашу жизнь, превращая даже обычную поездку в метро в сеанс настороженного наблюдения за каждым пассажиром.
Вагон, слегка покачиваясь, тронулся, колёса начали размеренно отбивать ритм. Взгляд упал на окна соседнего вагона, и я заметил того самого мексиканца. Он встал так, чтобы видеть меня, и, похоже, следил. «Слежка?» – мелькнула мысль, но я тут же отмахнулся от неё. В конце концов, если бы кто-то хотел меня задержать, то этим занялась бы милиция, а не странный иностранец.
На станции «Пахтакор» я пересел на другую линию и продолжил путь до станции «Проспект космонавтов». Не заметив мексиканца «на хвосте», я ещё раз убедился, что слежки нет – просто подозрения начали охватывать всех вокруг. Впрочем, в этом районе города стоило оставаться настороже. Здесь, на территории, где располагались здания МВД, Интерпола и президентская резиденция «Ок Сарай»47, часто можно было встретить сотрудников госбезопасности, милиции или посбоновцев48. Прогуливающиеся люди, даже случайные прохожие, мгновенно вызывали пристальный интерес и ненужное внимание со стороны правоохранителей.
К счастью, я беспрепятственно вышел из метро и двинулся вдоль улицы, направляясь к домам. Когда-то здесь жила партийная и научная элита, а теперь роскошные особняки занимали состоятельные люди – бизнесмены, прокуроры, иные «хозяева жизни». Улица утопала в зелени, но по обочинам стояли и более скромные дома советской постройки. Здесь и там мерцали уличные фонари, хотя день ещё не сменился на ночь.
